— Так оно и есть. Однако, знаешь ли, славянская кровь...
Он громко позвал:
— Ульна!
Вошла худощавая и странная девушка: высокая, с бледно-золотыми волосами, глазами неопределенного цвета — о которых нельзя было сказать, были ли они серыми, голубыми или зелеными — и правильными чертами лица. Она была очень красива, но было в ней что-то необычное, хотя я и не мог понять, что именно. Возможно, золотистая кожа, так резко контрастирующая со светлыми волосами? Или неправдоподобно маленький рот? Или чрезвычайно большие глаза? Или же все это вместе взятое?
Она грациозно поклонилась и протянула мне руку, руку, которая показалась мне необычайно длинной, а затем очень низким, но певучим голосом произнесла несколько слов.
За столом я сидел напротив нее. Чем дольше я за ней наблюдал, тем больше мне становилось не по себе. С ножом и вилкой она управлялась весьма ловко, но без бессознательного автоматизма, который вырабатывается многолетней привычкой.
На протяжении всего ужина я в основном молчал, — за всех нас говорил Клер. Старушка Мадлен была редкостной поварихой даже для этого края, где хороших кухарок — пруд пруди. Мой друг практически опустошил свой винный погреб, но я заметил, что Ульна ела очень мало и совсем не пила, — в отличие от доктора, да и, должен признать, от меня самого. К концу ужина мне все же удалось совладать со сковывавшим, буквально парализовывавшим меня смущением. Ульна все время молчала, но время от времени смотрела Клеру прямо в глаза, и у меня даже возникло странное впечатление, что так, посредством взглядов, они обмениваются — и вовсе не чувствами, а мыслями.
После десерта Клер тщательно сложил салфетку, оттолкнул стул и устроился в низком кресле перед камином. Знаком предложив мне занять место напротив, он позвонил служанке, чтобы подали кофе. Ульна вышла, но вскоре вернулась, держа в руках сложенную вчетверо газету, которую Клер взял у нее и протянул мне. Бегло просмотрев заголовки, я увидел, что это газета полугодовой давности, и уже намеревался вернуть ее Клеру, потребовав объяснений, как вдруг заметил внизу страницы заметку, обведенную красным карандашом:
Вчера, возвращаясь в сумерках с тренировочного полета на истребителе В-104, лейтенант Джордж К. Симпсон-младший заметил на высоте около 7.5 км. дисковидное пятно, которое стремительно перемещалось. Он начал преследовать неизвестный предмет и, сумев к нему приблизиться, увидел, что пятно представляло собой гигантский, с тонкими краями, диск диаметром примерно тридцать метров при толщине в центре около пяти метров. Исходя из скорости собственного самолета, лейтенант Симпсон определил, что диск летел со скоростью, превышавшей 1100 км/ч. Преследование продолжалось уже минут десять, когда пилот вдруг понял, что таинственный предмет вот-вот пролетит над лагерем N.... над которым строжайше запрещено появляться любым неамериканским летательным аппаратам. Приказ на сей счет был категоричным, и лейтенант Симпсон вынужден был атаковать нарушителя. В тот момент он находился примерно в двух километрах от диска и чуть выше его. Пикируя на предельной скорости, он выпустил несколько боевых ракет.
«Я увидел, — рассказывает Симпсон, — как мои ракеты взорвались, ударившись о металлическую обшивку аппарата. В следующую же секунду мой самолет разорвало на части, а сам я обнаружил, что лечу вниз в отделяемой кабине. К счастью, сработал парашют!»
Эту сцену наблюдали с земли многочисленные свидетели; в настоящее время эксперты изучают обломки самолета лейтенанта Симпсона. Что же касается таинственного аппарата, то он исчез, на огромной скорости вертикально взмыв в небо.
Я вернул газету Клеру, заявив скептическим тоном:
— Я полагал, однако, что официальные доклады, с которыми американцы выступили после продолжительного расследования, подрезали этой «утке» крылья. Так нет же — оказывается, в нее все еще кто-то верит!
Мой друг ничего не ответил. Медленно покачав головой, он нагнулся, щипцами вытащил из камина уголек и тщательно раскурил свою трубку. Потом, сделав несколько затяжек, знаком попросил служанку налить кофе. Ульна от кофе отказалась. Мы с Клером выпили свой в полной тишине.
Клер колебался. Я хорошо его знал и потому чувствовал, что он все еще спрашивает себя, как ему поступить. Наконец он разлил по рюмкам коньяк, посмотрел мне в лицо и сказал:
— Как ты знаешь, я не совсем уж профан в физике. Известно тебе и то, что я реалист, «matter of fact»[5] , как говорят англичане. Так вот, об этой «летающей тарелке» я могу рассказать тебе длиннющую историю. И не смотри на все эти бутылки, что стоят на столе. Возможно, их количество и впечатляет, но, уверяю тебя, ко всему тому, что я собираюсь тебе рассказать, они не имеют ни малейшего отношения. И это вовсе не алкоголь так на меня повлиял. Я давно уже решил рассказать тебе все при первой же нашей встрече. А история моя вот какая... Устраивайся в кресле поудобнее, потому что, как я уже сказал, она будет длинной.