Потом заполз назад на поиски новых. На всех стадиях фотосинтезирующая водоросль начинала сбиваться в комья, сворачиваться в лишайникоподобный симбиот, называемый фагом. Ни одной чистой кюветы.
Еще несколько часов, и на «Рагнарёке» не останется воздуха.
Но им с Топангой будет уже все равно. Они к тому времени давно уже будут парить в просторах космоса, подохнув от передозняка.
Вот теперь его действительно прижало.
Залив в систему вентиляции немного жидкого кислорода, Голлем поднялся на мостик. Добудь чистый метаболит или умри.
Но кто даст им воздух? Даже если ему удастся сдвинуть с места «Рагнарёк», склады и франшизы, неминуемо компании об этом узнают и будут настороже. С тем же успехом можно послать сигнал на «Коронис» и сдаться. Может, Квайн не станет утруждать себя тем, чтобы добраться до них с Топангой вовремя. Может, так будет лучше. Лечебницы. Провода.
Топанга застонала. Голлем пощупал ей виски. Горячие, как плазма: старым дамам с укороченной ногой не следует играть в войну. Он выискал биогены, восхищаясь пузырьками, ампулами, таблетками, ингаляторами, спреями, забрасывающими в организм невесть что, но помогающими выжить. Контрабанда, какую они с Валом взяли на борт в былые дни свободы. Сокровищницы Топанги хватило бы, чтобы укомплектовать…
Погодите минутку.
Медбаза Темис.
Он настроил приемник «Рагнарёка».
Женщина с Темиса еще звала — тихо и хрипло. Он вывернул антенну так, чтобы она давала насколько возможно узкий луч.
— Медбаза Темис, слышите меня?
— Кто вы? Кто тут? — Удивление вырвало ее из повторения заученных из учебника фраз.
— Это миссия траления космоса. У меня на борту пострадавший.
— Где…
Тут ворвался мужской голос:
— Говорит главврач Кранц, пилот. Привозите своего раненого, но на нас движется беглый астероид в гравиевом облаке. Если в течение ближайших тридцати часов мы не добудем горючего, чтобы увести базу, нас продырявят. Можете нам помочь?
— Всем, чем могу. Проверьте координаты.
Женщина остолбенела от десятичных знаков. Какой смысл говорить им, что «Рагнарёк» им без пользы. Блок сумматора гравитации не сможет увести базу и до появления кометы Галлея. А ядерный реактор «Рагнарёка»… Если он заработает, это будет все равно что вытирать глаза реактивным двигателем.
Но их воздух может спасти их с Топангой.
Реактор. Отталкиваясь от переборок, Голлем буквально попрыгал в машинное отделение, зная, что живостью в членах он отчасти обязан фагу. Лишь отчасти. Тысячи раз ходил он этим коридором, тысячи раз с трудом отрывал себя от искушения. Теперь, ликуя, он начал проверять платы, схемы которых сотни раз прослеживал пальцами, перепроверял и вворачивал заново давно выдернутые кем-то плавкие предохранители. Тут имелся пакет запаянного в пластик самовоспламеняющегося резерва топлива для запала. Потрясающий процесс конверсии, настоящий кошмар паяльщика, нагромождение теплообменников и контуров переменного тока. Безумно, расточительно, опасно. Микросхем здесь хватит, чтобы опутать ими весь Пояс. Невероятно трудно поверить, что эта махина довезла человека на Сатурн, еще труднее поверить в то, что она заработает сегодня.
Он постучал друг о друга стержнями реактора, издавшими при этом тупой лязг, потом щелкнул тумблерами, опускающими эти стержни в реактор. Никто не может сказать, что там выкристаллизовалось. Каналы подвода топлива в конвертер задребезжали от собравшейся там за тридцать лет пыли. Запальный резерв спроектирован был, вероятно, лишь ради одного аварийного пуска. Сможет ли он запалить его снова, чтобы затормозить?
Учись по ходу дела.
Одно известно наверняка, что когда проснется этот достопочтенный металлический вулкан, все до одного радары отсюда до Коронис засветятся как новогодние ёлки.
Вернувшись на капитанский мостик, он услышал шепот Топанги:
— Мы покинули гавань, зависшую среди тьмы — о стальное знанье, чей скачок свяжет тебя…
— Молйсь, чтобы он совершил скачок, — сказал ей Гол-лем и начал вводить курс, по два раза перепроверяя все, потому что в тени сновали фагомыши. Потом плотнее укутал Топангу в антигравитационную сеть.
Один за другим ожили огни на панели управления реактора.
Инфразвуковой гул, нарастающий в недрах «Рагнарёка», наполнил сердце Голлема ужасом и радостью. Он бросился на соседнюю с креслом пилота антигравитационную кушетку, пожалев, что у него нет ничего при себе, что он даже не начал обратный отсчет. Старт. Поехали. Гул расцвел, превратился в грохот дробилки руды. Гравитация обрушилась на него внезапно. Все на мостике полетело на палубу. Антигравитационная кушетка покосилась на сторону, рев взвился до визга, который словно прорезал ему мозг, а потом затих.