Тем не менее, проехав Монаханс, Матросов обернулся к Юганову с победоносным видом, мол, нас не задержали, и едва не выпустил руль от удивления. На заднем сидении сидели люди, похожие друг на друга, как две капли воды.
— Так вот почему ее лицо показалось мне таким знакомым, — подумал он, но не стал ничего говорить, сосредоточившись на управлении автомобилем.
Юганов сидел молча, погруженный в глубокую задумчивость. То, что они проехали Монаханс без проверки, его не радовало.
— Что-то здесь не так, — рассуждал он. — До сих пор все действия Коркорана были логичны и продуманы. Подобная беспечность не в его стиле.
Дальше за Монахансом на пути к Маратону им должен был повстречаться еще только один крупный город — Форт-Стоктон.
Когда и его они проследовали без задержек, Юганов стал беспокоиться по- настоящему.
Рукмини, сидевшая рядом, уже неоднократно бросала на него любопытные взгляды. Ей было не понятно, откуда появился этот высокий молодой человек, в котором она интуитивно почувствовала своего земляка. Но он совершенно не обращал на нее внимания, не произнеся за все время и двух слов. Тем не менее, она чувствовала, что с Матросовым они вполне понимают друг друга. У нее даже мелькнула мысль, что ее спутники общаются между собой телепатически, но затем она ее отбросила, слишком фантастическим было это предположение.
Между тем вдалеке показался Маратон. Въезд в него преграждали полицейские машины. Стоявшие на трассе полицейские проверяли документы у водителей и пассажиров нескольких остановленных ими автомобилей. Когда один из полицейских подошел к ним, Матросов предъявил ему свои документы, а Юганов внушил, что они с Рукмини молодые супруги-мексиканцы, которые проводили медовый месяц в Штатах, а теперь возвращаются домой в Бокильяс-дель-Кармен, небольшой городок прямо на границе.
Полицейский возвратил документы Матросову, пожелал им счастливого пути и они проследовали дальше. За Маратоном до самой границы населенных пунктов больше не было. Внезапно в воздухе над ними раздался шум винтов и, обогнав их автомобиль, низко над дорогой пролетел вертолет.
— Странно, что здесь делать военному вертолету? — повернулся Матросов к Юганову. Тот вместо ответа пожал плечами.
Еще через десяток миль они подъехали к развилке дорог. Одна из них поворачивала на Марфу в северном направлении, другая вела на юго- восток к Сандерсону. Им же нужно было двигаться прямо на юг.
— Смотри, там на развилке военные, — сказал Матросов, притормаживая. — Их довольно много. Что будем делать?
— Увеличь скорость, — я попробую внушить им, что у нас все в порядке. Матросов нажал на акселератор, Юганов погрузился в состояние концентрации. Ему действительно удалось телепатическим путем воздействовать на сознание солдат и те не сделали попытки их задержать, но ни Матросов, ни он не заметили, что примерно в двух милях за ними на малой высоте следует еще один вертолет. В нем находился Коркоран, внимательно наблюдавший за движущейся впереди машиной в сорокакратный морской бинокль. Когда автомобиль без проверки проехал через пост военнослужащих, Коркоран отложил бинокль в сторону.
— Итак, это они, теперь им некуда деваться. Ловушка захлопнулась.
Он одел наушники от радиопередатчика и начал отдавать распоряжения.
Рукмини, искоса наблюдая за Югановым, заметила, что его внутренне напряжение растет, хотя внешне он оставался спокойным. Сама она волновалась уже давно, но тщательно скрывала свои чувства. Сейчас же ей стало по настоящему страшно, только теперь она осознала до конца всю смертельную опасность того шага, на который отважилась по просьбе покойного Пеллегрина.
Инстинктивным движением она тронула золотую цепочку у себя на шее и вытянув ее, взяла в руку перстень, который находился на цепочке. Этот перстень из неизвестного металла с крупным камнем было единственное, что осталось ей от матери. Свою мать она не помнила. По рассказам бабушки, которая воспитывала ее до четырех лет, мать ее умерла, когда ей было всего два месяца.
Ребенком Рукмини часто играла с этим перстнем, иногда ей казалось, что его камень живой. Если присмотреться, в его глубине можно было заметить переливы света, иногда там проступали какие-то фигуры, очертания лиц. Временами камень переливался, порой менял свой цвет. Часто, когда ей было тоскливо или грустно, прикосновение к перстню успокаивало ее.