— Вы мастер своего дела, — сказал он Вангоричу.
— Иначе никак.
Курланд пригляделся к великому магистру.
— Возможно, нам надо учиться у вас.
Он почувствовал, как воодушевление возвращается и растет, приближается к тому, что уже можно облечь в слова.
— Как думаете, чему я мог бы вас научить?
— Точности. — Мысль почти сформировалась. — Вы поручаете немногим работу, которая повлияет на многих.
— Точность — правильное слово, — сказал Вангорич. — То, что сейчас нужно, — это не грубая сила, но хорошо выбранные оружие и цель.
— Которых у нас не было, — пробормотал Курланд.
— Оружия или цели?
— И того, и другого. Мы думали, что нашли Зверя на Улланоре. Вулкан пожертвовал жизнью, чтобы уничтожить его. И вот...
Он показал на боевую луну.
«Я — РЕЗНЯ», — сказала тишина.
Куланд не услышал, а почувствовал эти слова. Он увидел, как поморщился Вангорич, и понял, что великий магистр тоже все почувствовал.
— Зверь уцелел? — спросил Вангорич.
— Нет. Это невозможно. Но нечто, наделенное его голосом, продолжает жить. И тот дворец на Улланоре...
— Да, — произнес Вангорич.
Он понял. Смог прочувствовать весь ужас.
— Они создают империю, — сказал Курланд. — Собираются выстроить ее на пепелище нашей.
Вангорич кивнул:
— Посланники.
— Что там с ними?
— Новые доказательства строительства империи. Зеленокожие развивают классовую структуру, которая понадобится для ее функционирования. — Он снова кивнул сам себе. — И значит, что бы там ни умерло на Улланоре, сила Зверя жива. Нужно понять, как это повлияет на нашу стратегию.
— Мы атаковали слишком в лоб. Не застали их врасплох. Орки знали, что сейчас произойдет, и были готовы нас встретить.
— Каковы наши выводы?
— Нужно продолжать поиски... Зверя. В какой бы форме ни существовала сила, управляющая орками, давайте назовем ее так. Если мы ее уничтожим...
— Империя орков падет, — закончил Вангорич. — Будет обезглавлена. Вам нужно посвятить себя этому, лорд- командующий.
— Да... да, конечно. Впрочем, нам нужно изменить свои методы. Если мы атакуем орков как в тот раз, то, даже если нам удастся вновь собрать такие же силы, они опять победят. Они превзойдут нас численностью и огневой мощью. — Вот это последнее оказалось труднее всего признать. Вся история борьбы Империума с орками была противостоянием превосходящих человеческих технологий и дикой неисчислимой орды зеленокожих. Осознание того, что орочьи технологии обогнали имперские, было вечной незаживающей раной. С самой Ардамантуа это, по сути, определяло ход войны, но произнести такое вслух означало практически капитулировать. В то же время непризнание очевидной реальности могло привести к полному поражению. — Нам нужно нанести им удар по-другому.
Воодушевление, витающее на краю сознания, захлестнуло Курланда. Во всей своей ясности ему явилось откровение. Такую же уверенность он испытывал, когда призывал к объединению ордена Последователей Имперских Кулаков. Тогда, как и сейчас, откровение пришло на смену оглушительному чувству потери. Тогда, как и сейчас, он увидел перед собой план действий, не допускающий ни малейших колебаний. Он мог поставить под сомнение собственную пригодность — и, конечно, еще поставит, но впереди сиял путь.
Курланд не считал то, что должен сделать, хоть каким- то поводом для надежды — ведь могло и не получиться. Но совершить это было необходимо — ведь таков единственный ход, которому оркам, вероятно, будет нечего противопоставить.
— Иногда, — сказал Вангорич, сам не зная, что озвучивает мысли Курланда, — простой нож может сработать лучше меча.
— Да, — сказал Курланд. — Да. Как показывает вся история вашего ведомства. Мне интересна ваша тактика, Дракан. Нам нужно ей учиться. Вот такой совет от вас я с радостью приму.
— Адептус Астартес — не ассасины, — осторожно сказал Вангорич. — Есть пути, по которым лучше не ходить, если мы не хотим повторить ошибки тысячелетней давности.
— Мы не ассасины, — согласился Курланд.
Он уважал Вангорича — более того, тот был единственным членом Совета, к которому Курланд питал хоть какое-то подобие доверия. Веритуса и Виенанд он тоже уважал, но не доверял им ни на йоту. Они слишком погрузились в политические махинации. Особенно трудно было рассчитывать на то, что Веритус будет действовать в согласии с насущными нуждами. Но сейчас, когда Вангорич говорил, Курланд почувствовал, как в нем рождается политик. Осторожность его была неподдельной. Но тем не менее Курланд почувствовал, как он инстинктивно защищает территорию.