– Не удержат… – с губ Умы сорвался стон, а водяная плеть размахнулась, чтобы смести наконец нас, будто сор.
Я зажмурилась и вжалась в тело Диона. Ума закричала не своим голосом, а Окара, обхватив обеими руками меня и лесного, словно накрыла нас собой, упорно шепча скорее молитву, чем заклинание.
Я слышала, как рвётся ткань на теле драконицы, а значит, от отчаяния она, вопреки опасениям, решила сбросить обличие.
***
От драконьего рёва уши заложило звоном. Но даже сквозь плотно сомкнутые веки упорно пробивался обжигающий свет. Шипел и булькал элементаль. Разразился пронзительным, точно предсмертным рёвом, и всё стихло.
Неужто Окара всё же обратилась и призвала огонь? Я теснее прижалась к Диону. С замиранием сердца ждала, что когтистая драконья лапа превратит нас в кровавый блинчик на земле! Но в ту секунду кто-то оттолкнул меня в сторону. Я рухнула на спину, силясь разглядеть хоть что-то, но плотный туман хлынул будто ниоткуда. Казалось, сам дождь не в силах пробить путь сквозь молочно-жемчужную завесу, а испещрённая шрамами-символами рука с цепким тощими пальцами уже легла мне на лоб.
– Живая, – выдохнул остроухий профессор и как с цепи сорвался. – Пришлая... я вас запру! Клянусь честью!..
– Олан! – взволнованный женский голос звал из тумана. – Сюда, скорее!
Я зашевелилась, пытаясь подняться. В ушах до сих пор звенело.
– Мира, помоги.
Профессор Ривел отшвырнул камзол и остался в рубахе нараспашку. Упёрся ладонями в грудь Диона, хотя существо, почти всецело заменившее лесного, едва ли было тем Дионом, которого я знала. Но, может, всё это мне лишь казалось? Всего лишь страх, игра света да плотная пелена тумана извратили тело лесного и заставили фантазию разыграться. Дорисовывали несуществующие ветви вместо пальцев, острые когти...
Ривел тем временем завёл песню на протяжном эльфийском, а символы и впрямь покрывавшие не только руки, но и грудь со спиной профессора, засияли. Раскалились. Прямо как в том видении, навеянном Источником!
Я приподнялась на руках и села. Знаки руны Ассаро исчезли, впрочем, как и сам элементаль. Туман медленно растаскивал ветер, и вскоре в мареве я наконец отыскала взглядом Уму. Она сидела в обнимку с Окарой. Нимфа несмело подтянула камзол профессора и укутала драконицу. Одежды на той почти не осталось, а та, что была, с сомнительным успехом прикрывала женские прелести. Пусть и магически созданные.
Ассаро и Тахир лежали вповалку на земле, но по яростно вздымающейся груди рогатого принца и его друга, можно с уверенностью сказать – оба живы. Только измотаны.
– Обошлось, – выдохнула я и подобно рогатым парням завалилась на спину.
Дождь заморосил в лицо, но я была ему рада. Я жива. Чувствую, как стекают по лицу капли. Разве нужно ещё что-то?
Только под поясницей что-то мешало. Не то камень, не то земляной бугор.
– Сфера? – с удивлением поднесла я к глазам шарик с рунной тайнописью. Небольшой, молочно-белый он и впрямь оказался прямо подо мной. Наверное, Ассаро выронил, когда обессилел.
Прижав рунную сферу к груди, я прикрыла глаза. Наслаждалась дождём, как тихий вздох, будто далёкое ворчание штормового моря раздалось совсем неподалёку. Я открыла глаза и... онемела. Из тумана вздымалась дрожащая волна. Бесформенный недобиток-элементаль, чудом оставшись в живых, неумолимо рос и ширился, чтобы напоследок ударить и унести с собой и наши жизни.
Ни Ривел, ни профессор Эстрель зверя не видели. Склонились над Дионом, шептали эльфийские баюкающие песни, а потому у меня была лишь пара секунд, чтобы принять решение.
Я вскочила на ноги и для верности сжала магический шар в обеих ладонях разом.
– Живучая зараза!..
Магия согрела ладони. Ривел удивлённо вскинулся. Глянул на опостылевшие мне голубые символы, проявившиеся на земле, а затем... грянуло. Волна-убийца с размаху ухнула на выставленный мной магический щит и стекла по нему обычной водой.
Я осела на землю. Ноги от пережитого не держали. Окара с Умой обнялись крепче, а Ассаро поднял руку. Хотел что-то сказать, но не нашёл сил. Так и шмякнул ладонь обратно в лужу, а у меня в груди вперемешку бились обжигающая радость и нечеловеческая усталость.