– Господин Ридд велел писать всё, что в голову придёт, – отчитался парень и сбежал. Я даже «спасибо» сказать не успела. Но, клянусь, в жизни так не радовалась карандашу и бумаге!
До глубокой ночи черкала рисуночки, стихи по памяти, своё имя – всё выходило точно так, как на Земле. Никаких иппорианских крючков и палочек.
Как наутро рассудил Барбус – а он ещё до завтрака впервые почтил меня визитом, – моя память до сих пор сопротивляется перелагателю.
– Возможно, навык письма вернётся позже, – старик вытер платком употевший лоб, – а может, придётся учиться заново. А ну, дорогая, будьте любезны, прочтите, – развернул Барбус свиток с картой прямо у меня перед носом.
Я без труда прочла заголовок: «История объединения Людских земель. Новый взгляд». Искатель и составитель – Баломео Алео».
– Блестяще! С чтением перелагатель справляется прекрасно. Кстати, это мой прадед, – горделиво улыбнулся Барбус и провёл пальцем по имени предка-составителя. – Он возглавлял Совет Истины целых тридцать пять лет! Служил отцу Алериса Второго. Великий был ум!
– Алерис Второй? Это ваш... правитель? – переспросила я, и Барбус охотно кивнул. – А Совет Истины, надо понимать, совет учёных?
– Кхех... да. Учение равно истине. Так что можно и так назвать. А на «Планета Земля» разве нет Совета Истины? – округлил глаза старик и опустился на стул напротив моей постели. – Кто же тогда со всем умом и ответственностью перед историей советует Правителю как поступить? Прошу, не спешите, дорогая. Расскажите о своём мире всё, что сможете! Мы ведь хотим убедить Ксандера, что вы... не из наших земель, верно?
Старик заговорщически подмигнул, с предвкушением уложил на дощечку лист бумаги и едва с приготовился строчить, как не по годам суровый страж в алом сунулся в приоткрытую дверь. Дескать, на всякий случай покараулит. По приказу начальника Ридда. На что Барбус неумело насупился и велел мужчине ждать за дверью и ради всех Великих не мешать научным изысканиям.
С тех пор жизнь пошла на лад.
Теперь по утрам у меня было погружение в историю Земли. Я рассказывала Барбусу всё, что считала возможным и безобидным. Как жила, где училась. Почему не до сих пор не «взамужилась». Благоразумно умолчала о войнах, ядерном и огнестрельном оружии. Сказала, мол, я человек простой. Откуда мне о таком знать? Но зато в красках расписала автомобили, самолёты, интернет. Барбус радовался, как ребёнок! Сокрушался, что Федерация отстала в развитии от «Соседнего мира» – так он удобства ради окрестил Землю, – и пообещал принести свои разработки. Чтобы я посмотрела и подсказала, если смогу.
Я пыталась. Битый час разглядывала длиннющие свитки с чертежами, пометками и виновато мотала головой. Непутёвый я пришелец. Инженер из меня такой же, как балерина. Поэтому всякий раз старик со вздохом сворачивал записи, собирал батареи свитков, поправлял бессменное красное пончо и уступал место подтянутому, нарочито суровому Ксандеру Ридду.
И если Барбус, вопреки запрету советника, шёпотом отвечал на мои вопросы, то с главным советником не забалуешь.
– Здесь вопросы задаю я, – обрубил «медведь», стоило мне только заикнуться, мол, есть хоть малейшая возможность, что я выйду отсюда? – Юджин, начинай.
И понеслось.
Вопросы, вопросы... Ридда интересовало всё, что касалось Земли. Как живём? Как жили прежде? Кто правит? Кто воюет? На каком языке говорим? И если в день знакомства с советником правителя Федерации я горячо сомневалась, что смогу говорить с ним без натуги, то с каждым днём чувствовала себя всё вольнее.
Да и Ридд оттаял, едва уверился, что магия на Земле – сказки, а моих боевых навыков недостаточно, чтобы слыть наёмницей, отправленной убить Правителя самой процветающей страны Иппора.
Раз за разом допросы всё больше походили на беседы, а на шестой день советника так увлёк рассказ об Александре Македонском, что он сам – Ридд, не Александр, конечно, – снизошёл до ответа на мой робкий вопрос.
– Почему люди так ненавидят магию? – по привычке подобрала я под себя ноги, сидя на постели. – Или... боятся?
– Это не ненависть, – качнул головой Ридд, глядя на меня как всегда в упор. – Страх? Отчасти. Но в первую очередь это благоразумие. Желание жить свободно. И спокойно. Видишь ли, Елизавета, – скрестил руки на груди воин и откинулся на спинку стула, – магия величайший бич Иппора. Люди на своей шкуре это узнали. История показывает, что тех, кто даёт магии волю, ждёт неизменное падение. Сумасшествие. Неуёмная жажда. Смерть.