Осознание беспомощности шарахнуло в макушку, и спину холодным потом обдало. Неужели Ридд мог так со мной поступить? Выпнул на улицу, как бродягу! Хотя... а кто я, если не бродяга?
«Вы не принадлежите ни одной из семей, – зазвенел в памяти голос архивариуса. – ...не имеете рода».
Пришлая.
Дворняжка.
Желудок взвыл ещё горше, и я рывком поднялась.
Нет. Возвращаться и милостыню просить не стану. Вдруг это ловушка? Мол, как далеко оттянется поводок? Один раз обнажу слабость, вовек не отбрехаюсь. А мне ещё из Федерации как-то выбраться нужно. Да и что я, на кусок лепёшки не заработаю? Руки-ноги на месте. Ночи, здесь, похоже, тёплые. А если пристанет кто... Вон блюстители закона в алом бродят. Не пропаду.
Я решительно отряхнула пончо и двинулась вдоль по улице. Шла медленно. Оглядывала каждую лавку и уличный ресторан, и вскоре сердце ёкнуло. Средь платьев и плащей, похожих на приунывших призраков, в окне порхала... модистка! Зажав булавку губами, она щурилась. Крутила шляпку с яркими кистями бусин на топорной голове деревянного манекена. А чуть поодаль совсем юная девица с задорными кудряшками натирала окно крохотной аптеки – если верить изображённым на вывеске ступке и пестику.
Значит, женщине здесь работать не зазорно?
Преисполненная надежд, я взбежала на крыльцо питейного заведения. Хотела узнать, не нужна ли судомойка на кухню? Затем зашла в лавку по соседству, где у прилавков гроздьями ягод висели бусы попроще. Поувесистее и подороже – покоились в деревянных лоточках-лодочках.
Потом завернула в аптеку. Забрела в ателье и даже в оружейную мастерскую! Всюду качали головой и провожали странным взглядом. Может, даже пальцем у виска крутили. Не знаю. Я старалась не оглядываться.
Правда, усастый господин из часовой лавки оглядел меня с головы до ног и отложил пенсне.
– Лошадка имеется?
Я мотнула головой, и мужчина теранул гладкий, как мыло, подбородок.
– Хм-м... А занять что? Негде?
– Негде. Я не из этих краёв. Увы.
– Тогда и я... увы, – развёл руками господин. – Мне утренняя рыба из порта нужна. Там подешевле будет. Жене модистка сказала, что свежая икра молодит... – будто в оправдание крутанул мужчина ус и вернул на нос пенсне. – Ну, да ладно. Раз лошадки нет, и помочь не могу, девочка. Пешком до порта путь не осилишь.
Я вышла за дверь и устало прикрыла глаза. Солнце уже в зенит вошло, а я бродила по улицам, как бездомная собака. Голодная и злая.
– Это что же... по кругу ходила? – хмуро уставилась я на серое, точно из скалы высеченное здание Головного управления.
Припекало. Страшно хотелось пить, а в тени стриженых кустов, прямо на стене Управления затаился крохотный фонтанчик – чудовищная голова с зубастой пастью. Я без раздумий ринулась к ней. Оперлась на край мокрой чаши, ухватила губами одну студёную струйку, другую... И в спину тотчас возглас ударил:
– Вы... чего тут?!
Я вздрогнула и обернулась. Знакомые васильковые глаза смотрели на меня с осуждением и неприкрытой тревогой.
Юджин.
Я невольно улыбнулась и утёрла тыльной стороной губы. Парнишка нерешительно подступил на шаг.
– Вы что делаете?
– Пью. А ты чего тут? Говорил, не уйдёшь с работы, пока не отпустят.
– Так... обед у меня. Пораньше пустили, – парень сделал ещё шажок навстречу и состроил строгую физиономию. – У нас нельзя пить из фонтанов, Елизавета. Вам повезло, что никто не видел.
– Нельзя? – заправила я за уши пряди. Неловко было жуть. – Извини. Думала, это фонтанчик для питья. Жарко у вас тут...
Юджин кивнул и взъерошил русый чуб.
– Ага. Но в середине Второго мона Ириты и не такое будет.
– Барбус говорил, у вас Второй мон Ириты – знойная пора, – вспомнила я.
Так и есть... по крайней мере здесь, на юге. Вас куда-нибудь сопроводить? – глянул парнишка смущённо. – Я сейчас свободен.
– Н-нет. Я справлюсь. Из фонтанов обещаю больше не пить! – заверила я в шутку, и Юджин первые на моей памяти слабо улыбнулся.