Раила впервые сложила губы не так гневно.
– У дочери. Уж теперь недолго ей осталось... – буркнула она, и одутловатое лицо её вдруг изобразило жалость.
– Кому... недолго?
Кухарка только черпаком махнула, мол, я всё сказала. Шагай. Недоумевая, я взбежала по лестнице наверх и услышала голоса.
– Офелия, уверяю, сделаю что смогу, – увещевал глубокий, незнакомый бас. Точно сытая пчела в бочке. – Попробую достать особые травы и снадобья.
– Постарайтесь, Берим! Умоляю! – стонала госпожа Роджи. – Мы любые деньги соберём. Всё найдём, что попросите!
Сердце горячо отозвалось в груди в предчувствии беды. Я шагнула из полутьмы лестницы и увидела полнотелого, точно колокол, мужчину в светлом плаще. Он суетился. Подсовывал под мышку кожаную сумку – такую же пухлую, как он сам – и с истинным сочувствием глядел на госпожу Роджи.
– Мне пора... Офелия, сейчас мы можем только ждать. Я соберу травы... Поищу.
Госпожа Роджи беспомощно подняла руки к лицу и прикрыла красные от слёз глаза. Незнакомец вновь нелепо, почти стыдливо прижал сумку к упитанному боку и завёл привычное:
– Офелия, уверяю...
К счастью, господин Роджи нашёлся первым:
– Благодарю, что приехал так скоро, Берим, – протянул он руку. – Понимаю, у тебя много забот.
– Ну что ты, Нолан, пустяки! – загудел Берим, с жаром потрясая предложенную ладонь. – Сочувствую всем сердцем. Нужно быть сильными... да... Вернусь вечером, а пока следуйте инструкциям. Нужно сбить жар.
Офелия со всхлипом прижала руки к костлявой груди, грозясь разразиться плачем, и Берим заторопился. Раскланялся, ещё раз пожал медвежью ладонь Нолана, и затопал к лестнице. Распространяя густой аромат спирта и трав, протиснулся мимо меня и был таков.
Я поспешила к чете Роджи.
– Что случилось? Это... лекарь? – спросила у Нолана, а Офелия, точно беззвучная тень уже тихонько юркнула в приоткрытую дверь.
Вместо ответа господин Роджи со вздохом толкнул дверь и пропустил меня вслед за женой. Я с трудом переступила порог. Клянусь, в тот миг мне в грудь будто что-то острое упёрлось! Опасное...
Комнатка Ияри оказалась светлой и немногим больше моей под крышей. На узкой кровати, выкрашенной в светло-розовый, лежала сама Ия. Личико её, обращённое ко мне, блестело потом, а пряди светлых волос прилипли ко лбу. Офелия же сидела, склонившись над постелью, и рассеянно поглаживала дочь по голове.
– Ияри заболела, – глухо пробасил господин Роджи мне в спину. – Доктор Берим говорит, серая лихорадка… Надеюсь, он ошибается. Но пока…
Нолан говорил и говорил, повторял рекомендации лекаря, но я едва ли слышала. Оцепенело глядела, как тяжело вздымался холмик из одеял, которыми с ног до головы была укутана Ия. И внутри у меня всё точно пеплом покрывалось.
Как кинулась к себе в каморку и вытянула из тайника под шкафом рюкзак, и не вспомню толком.
– Где же… где? – бубнила я, роясь в бутыльках с гелем, комочках носков и нижнего белья. А отыскав наконец пакетик с серебристыми блистерами, прижала его к груди.
Таблеток с Земли после досмотра в Управлении осталось немного. Барбус и сам говорил, что «пожертвовать личным на благо развития соседнего мира» с моей стороны было бы крайне человечно.
Впрочем, выбора моей гуманности не оставили. Потому я искренне была рада, когда отыскала в вещах аспирин, пластырь и... средство от пищеварительных недугов. И молнией метнулась в спальню Ияри.
– Возьмите! Это собьёт жар.
Я выдавила из блистера пару таблеток в слабые от тревоги пальцы Офелии. Женщина отстранённо поглядела на меня. Затем на белые колёсики на ладони.
– Что... это?
Я замялась. Объяснять, семье Юджина, что я пришелец, а это самое известное жаропонижающее моего мира, не хотелось. Но, кажется, Офелия и не ждала проникновенных речей.
– Это ослабит жар, – повторила я и в подтверждение безопасности закинула одну таблетку в рот. – Вот. Видите? Это не навредит. Только... лучше бы в воде растворить.
Офелия часто-часто заморгала, будто моя лихая демонстрация вырвала её из оцепенения.