Госпожа Роджи отпустила сына и с тревогой уставилась на мужа, неторопливо поднявшегося с первого этажа. Юджин тем временем, бубня под нос об Управлении и Ридде, протиснулся мимо отца, кубарем скатился по лестнице и был таков.
– Нолан... неужели беда? – прижала Офелия руку ко рту, а я шумно выдохнула.
Беда... Сон! Мне ведь что-то снилось. Что-то... плохое. Или наоборот?
Сердце забилось в горле.
– Ну, тихо-тихо, – строго пробасил господин Роджи. – Чего всполошились? Это не военный набат. Трястись нечего. Возвращайтесь в спальни. Ночь едва занялась.
Сказано - сделано. Я вернулась к себе и, не раздеваясь, вновь легла на прохладную постель. Уставилась в потолок.
Клянусь, в первую секунду после пробуждения, мне почудилось, будто именно ко мне в окно ломится стража. «Отрубить голову! – гремело в висках голосом Ридда. – Она маг! Ловите, вяжите!..»
Гул за окном медленно сходил на нет, а взамен ему разрастался навязчивый звон в ушах. Я опасливо подняла руку. Пальцы белели в полутьме так, как всегда.
Может, мне всё просто приснилось? Может, и не было изумрудного огня?
«Был, бы-ыл – ехидно хмыкнул внутренний голосок. – И теперь тебе крышка».
Крышка. Тут даже спорить не возьмусь.
Я со шлепком опустила руку на постель и долго ещё лежала неподвижно, как оловянный солдатик в коробке. Вернее, в гробу. Ведь если во мне и впрямь та же сила, что у Лео, если во мне по неясной, непостижимой, невероятной причине проснулась магия...
Пришла беда, откуда не ждали. Ещё и кошмары вернулись.
– Проклятые колокола! – сердито брыкнула я одеяло и села.
Что снилось до неотложного подъёма, я не могла вспомнить. Сплошные обрывки, вспышки, голоса... Но отчего-то крепло в душе смятение, словно я забыла что-то нечеловечески важное. Что-то, что на осколки разнесло бы все проблемы!
Или создало новые.
Я в муке растёрла лицо. Рассвет ещё даже не забрезжил – глубокая ночь. Но набат всполошил всю округу. Собаки надрывались, соседи гудели, как сонные шмели, воины звенели мечами в ножнах, спеша в Управление. Я не выдержала и захлопнула окно. Сняла платье, подбила подушку и постаралась уснуть, но не вышло. И спать не спалось, и сил встать не было.
Так и пролежала, не сомкнув глаз, до рассвета.
А наутро дом содрогнулся от нового урагана возгласов.
***
– Вы сотворили чудо! – на радостях «душила» Офелия пухлощёкого Берима. – Вы сотворили… о, Атайя!
Животик доктора колыхался всякий раз, когда госпожа Роджи нападала с объятиями. А сам Берим лишь гудел несвязно и держался за свой драгоценный лекарский саквояж, как за спасательный круг.
– Ну, полно, Офелия, – устало улыбнулся господин Нолан, беря жену под локоть. – Лучшему доктору Онтаса сейчас самому понадобится помощь, если не угомонишься.
– Ерунда, Нолан! – забасил лекарь, зажимая под мышкой сумку. – По правде, я и сам восхищен. Серая лихорадка ещё не отступала ни от одного из моих пациентов! Это и впрямь будто чудо…
Я стояла в сторонке у очага. Помешивала кашу в чане и делала вид, что не прислушиваюсь к разговору до боли в висках.
Офелия благоговейно сложила руки, и глаза её заблестели, увлажнились.
– Не зря я всю ночь молилась Атайе, – сошла она на благоговейный шёпот. – Она услышала. Вернула моей девочке жизнь!
– Хм… – недоумённо покачал головой Берим, и его рот вытянулся буковкой «о». – В любом случае я рад, что Ияри лучше. Продолжайте делать примочки и давать отвар. Чтобы хворь ненароком не вернулась.
– Конечно, конечно! – тараторила Офелия, провожая лекаря. – Ничего не упустим. Какое облегчение!..
Я украдкой усмехнулась, глядя, как дивится исцелению Берим, шагающий к выходу.
– Это и впрямь чудо, что Ияри выкарабкалась, – протянул господин Роджи, едва Офелия и доктор скрылись из виду.
Я обернулась. Мужчина улыбался, но синие глаза... точно осколки ледяного неба глядели на меня в упор.
– Да-а, – протянула я и вернулась к беззаботному помешиванию каши. – Похоже, травы господина Берима и вправду чудо сотворили.
Нолан согласно помычал в ответ и уставился в окно, а я спрятала протяжный зевок. По правде, так и не уснула до утра. Но не только из-за колокольной тревоги.