– Нынче небывалый поток гостей. Разумеется, это затрудняет розыск. Но выдворять всех за ворота и отменять празднование мы не вправе.
– Слава Атайе, – выдохнула Офелия.
Но господин Роджи сиять улыбками не спешил.
– В такой суете разгляди-ка, кто друг, кто враг... Уж, поди, ноги сделал ваш «нулевой». Все ворота настежь. Ищи-свищи теперь в Порту.
– Исключено, – отбил Гуно. – Ворота колец открыты, но главные врата наглухо запечатаны. Крыса без нашего дозволения не уйдёт.
– Слава Атайе!.. – повторила Офелия и улыбнулась.
Она ещё пыталась завязать с архивариусом разговор. Сетовала, что он так и не принял их благодарность за отправку лекаря и не пообедал в таверне. Но я её причитаний толком не слышала. Как прозревшая глядела на беглеца, удивительно тонко изображённого на желтоватом листе, и глазам не верила.
Это же... Эдмонд.
Точно Эдмонд! Только старше. Лет на сорок.
И злее... Глядит с портрета как затравленный зверь.
Меня вдруг как обухом по затылку огрело. В глазах потемнело, а из закромов памяти, как из подземного ключа, хлынули воспоминания. Старик из сна... Того самого сна, что я силилась утром вспомнить! Неужели... Арис?
У меня голова закружилась.
Сомнений не было, ночью я вновь видела глазами Велора. Видела, как Дракула освободил отца. Помнила бесконечный скрежет задвижек на тюремных дверях. Чуяла затхлый, тревожный запах чужого страха и крови.
Так неужели Натана была права? Арис Лайн-Этор до сих пор жив? Он здесь? Почти пятдесят иппорианских лет пробыл в тюрьме под Головным Управлением?
А Велор его отыскал. Вызволил!
Наверное, вампирюга счастлив как никогда...
Щеки вдруг зажгло, как от пощёчины. Под сердцем разлилась горечь, а госпожа Офелия продолжала болтать:
– А у нас радость, господин Гуно. Ияри пошла на поправку!
– Какая... новость, – отозвался архивариус, а я наконец оторвала взгляд от листовки и увидела, что тёмные цепкие глаза следят за мной безотрывно. – Исцеление от неизлечимой болезни? Что ж, иначе, чем чудо, это не назвать.
– Вот и я говорю! Никак сама Атайя меня услышала, – кивала Офелия, а мне казалось, будто на мне «шапка горит». Взгляд архивариуса, застывший на мне без причины, заставлял мысли отчаянно метаться:
..Велор спас отца, – поджимало справа.
..Велор в Онтасе, – давило слева.
..Их ищет каждый защитник столицы! – пинало в спину.
...
О, боги... куда же мне бежать?
Что делать?
***
В честь праздника таверну закрыли задолго до заката. Я порывалась уйти, чтобы послоняться по улицам в надежде – чем Сорес не шутит? – отыскать Велора, но Офелия не пустила. Мол, а ужинать кто будет? Праздник же! Негоже...
Пришлось сдаться. Правда, ели мы всё равно не всей семьёй. Ияри была слишком слаба, чтобы спуститься, а Юджин и вовсе пропал на службе.
– Наверное, занят поимкой беглеца, – с гордостью раз в полчаса повторяла Офелия, накрывая на стол. – Бедный... Он же, наверное, весь день не ел!
Женщина уставилась на меня в ожидании поддержки, и я только головой с жалостью покачала. К счастью, на кухню очень кстати вернулся господин Роджи.
– Как там Ия? – встретила его Офелия.
– Спит, – тяжело опустился Нолан на стул. – Лучше ей не становится. Но и не хужеет.
– Уже радость, – в мольбе сложила Офелия руки на воротничке с рюшами. – Да благословит нас Атайя! Елизавета, может, отнесёшь Юджину поесть? Думаю, можно передать на проходной…
– Офе-елия, – замер господин Роджи, не донеся ложку до рта, – по улицам враг Людских земель ходит, а ты отправляешь девочку в ночь?
Госпожа Роджи виновато поджала губы, а я, подавившись куском запеченого мяса, закашлялась.
– Нет-нет! Я хочу!.. – заговорила я, получив пару аккуратных шлепков от Нолана по спине. – И сама думала отнести Юджину ужин. А то как он там... голодный?
Офелия, расценив моё рвение как глубокую симпатию к сыну, расцвела. И получаса не прошло – собрала котомку с оставшейся от ужина едой и вручила мне.