До завтрашнего утра оставлю товарища-матроса у себя, решила я и вошла в палатку. Вздохнула, посмотрела на гостя и поймала себя на мысли — лукавишь, Софья.
Жалость и, определенно, надежда на роман перемешались в соотношении пятьдесят четыре к сорока шести. Ни одна нормальная российская деваха не выкинет ночью на мороз такого красавца. Если кто-нибудь, где-нибудь встретит на своем пути стойкую женщину выгнавшую пинком за дверь вылитого Джеймса Бонда, позвоните, пожалуйста, где бы ни была, приду взглянуть на такую особу.
Кирилл Туполев даже не пытался выглядеть Джеймс Бондом. Он напоминал проколотый воздушный шарик без воздуха. Ему было плохо, он был один, а я… черт дери меня за ногу! Давно не совершала добрых поступков.
— Кирилл, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Вы уже помогаете, спасибо, — уныло пробормотал он.
— Да вроде бы ничего особенного…
— Нет, нет, Софья, — горячо перебил Туполев и немного оживился, — уверяю вас, я очень благодарен! Без вас, я бы давно чокнулся! Ни с одним из своих знакомых я бы не смог быть так… так… как бы это точнее выразить…?
«Так откровенно малодушен? — предположила я. — Испуган? Натурален?» Кирилл не мог подобрать фразу, выражающую свое унизительное состояние.
Странный народ эти мужчины, поплакал бы как следует, глядишь — и полегчает.
— Что вы собираетесь делать дальше? — перебила я.
— Не знаю, — честно ответил он. Мне даже страшно подумать о том, что будет завтра. Поверьте, я знаю, что такое тюрьма.
— Неужто сидели? — поразилась я.
— Ну что вы. Конечно, нет. Но вы помните, что произошло четыре года назад?
— Не помню.
— Из-за этой истории Назар не может вернуться в город… Все так плохо. Неужели вы ничего не знаете?
— Нет.
— Странно. Мне казалось, весь город в курсе.
— Я не весь город. У нас разный круг общения.
— Да, да, конечно. Но все же странно. Я был уверен.
Он встал и закружил на тесном пятачке перед прилавком. Полы пальто задевали ящики, неловко дернув головой, он сшиб с полки стеклянную баночку с сахарным песком и засыпал себя белыми кристалликами. Внезапно, в моем госте проснулась жажда деятельности, но от никак не мог выбрать вектор ее направления, — в направлении двери он не стремился точно, — кружил, вращался перед прилавком и искал в мыслях какой-то выход.
Я испугалась, что вращения Туполева наберут обороты и центробежная сила разметает по площади палатку Ибрагима Тушкоева. В зверинец улетят банки с кильками, до купола шапито долетят коробки с «Волшебной Фантазией», а пивные банки и бутылки, на радость местным алконавтам, равномерно рассеются по округе в радиусе трехсот метров. Смерч в кашемировом пальто разорит Душмана Аслановича и оставит без работы Зульфию, Раечку и Софью.
Переключатель вращения разместился в голове Туполева-младшего, я поймала полу пальто, дернула ее, довольно сильно, и приказала:
— Сядьте, черт бы вас побрал!
Сахарный песок последний раз скрипнул под подошвами ботинок, Кирилл опомнился и посмотрел на меня сверху вниз:
— Простите, я вам насорил, простите, я просто вспомнил…
— Что?
— Многое. Очень многое. И, кажется… если меня посадят… я тоже повешусь.
— Почему тоже? Да, сядьте вы, в конце концов! Вон, водки выпейте!
— Да, да, конечно, благодарю. — Он схватил бутылку «Путинки» за горлышко и сделал несколько судорожных глотков. Поперхнулся, закашлялся и вдруг рассмеялся хрипло: — Все закономерно! Все стало на круги своя! Брат за брата, око за око. — Он опустился на ящик, занял свое, уже привычное и нагретое место, и почему-то погрозил мне пальцем. — Все так и должно случиться. Во всем есть высший смысл. Я только что это понял.
Кирилл выпучил обезумевшие глаза, оскалил зубы в нервной усмешке, и я подумала — допрыгались. В лечебницу к мадам Мартини скоро доставят Кирюшу в смирительной рубашке.
Я схватили веник (немного для защиты) и начала собирать в кучку рассыпанный песок. Кирилл перехватил мою руку, дернул больно и заставил сесть. Ему был необходим слушатель, он боялся остаться наедине со своими мыслями и сойти с ума.
— Послушайте, Софья. Четыре года назад… нет, начну так. Вы плохо знакомы с ситуацией в городе? Плохо? Тогда так. — Он говорил быстро, захлебываясь словами, но без запинки. — Наша семья имеет большое влияние в этом городе. Слишком большое, чтобы кому-то не мешать. Четыре года назад мой отец уже отошел от дел, и всем руководил Назар. Жестко, даже жестоко. Четыре года назад Назара заказали. Но убили отца…