Но жители этих домов не покупали конфеты, пиво и сигареты в ларьках на остановках общественного транспорта. Они отоваривались в супермаркетах.
И сначала городские власти предложили господину Тушкоеву передвинуть палатку с проспекта в глубь двора (мол, ваша кибитка портит целостность цивилизованного имиджа Города), Ибрагим Асланович попробовал возмущаться и дать на лапу, но в результате получил продление разрешения на реализацию слабоалкогольной продукции и еще более строгий приказ — убрать ларек с остановки! Кстати сказать, кефир и сырки переехали давным-давно, и Ибрагим Асланович радовался, что повезло хотя бы с этим — выкорчевывать ларьки из асфальта троллейбусной остановки начали за неделю до того, как Ибрагим Асланович чуть было не ударил по рукам с хозяином кисломолочной продукции.
— И чем детей кормить, а?! — сокрушался Тушкоев и обводил глазами грустные залежи Сникерсов, Марсов и Чупа-Чупсов.
В чем-то Ибрагим Асланович лукавил. Мне давно и доподлинно известно, что семейство Тушкоевых полгода назад прикупило минимаркет в отдаленном микрорайоне и два ларька у автовокзала.
Но хозяина я любила и сокрушалась вместе с ним:
— Да. Чем?
— У моей тещи уже зубы от Сникерсов болят!
— Ой, и не говорите.
— И живот.
— Какая жалость!
Толстый и карикатурно важный Ибрагим Асланович был хорошим хозяином. Он без вопросов отпускал меня на сдачу сессии, уважительно интересовался успехами в учебе и предлагал замужество от лица племянника Магомета.
Кстати сказать, женить своего великовозрастного нахлебника без прописки, Тушкоев пытался не только на мне. Подобные предложения он регулярно делал Раисе и Земфире — остальным двум продавщицам личного ларька.
— Софья-Раиса-Земфира, — говорил Ибрагим Асланович, — Магомет хороший парень. Его бы в хорошие руки. Цены не будет.
— Может и не будет, — соглашались Рая-Земфира-Софья. Но замуж не шли.
Мы все любили Ибрагима Аслановича и звали между собою ласково — Наш Душман.
…Подпевая детскому хору и Кларе Румяновой, я продала несколько банок пива и пару шоколадок, подмела пол в палатке, расставила коробки в конкретной цветовой гамме и попробовала читать — «участники хеджевых сделок оперируют методами прогнозирования тенденций рынка по восходящей и нисходящей…».
Нет. Не мой день. Госпожа Козлова А.М. упорно не желала объясняться нормальным языком со студенткой-заочницей Софьей Ивановой. Пристроив щеку на теплую ладонь, я бросила взгляд в щелку между «Волшебной Фантазией» и уставилась на дверь единственного подъезда краснокирпичного дома, появившегося на территории Ибрагима Аслановича три года назад. Симпатичный домик, надо сказать. С мансардами, эркерами и ухоженными клумбами вокруг. Скоро весь Центр Города реконструируется и планово-земельно отдастся под подобные жилища.
Прощайте ларьки-палатки и заброшенные общественные туалеты, здравствуй цивилизация и сухие тротуары.
Бедный, бедный Ибрагим Асланович.
У парапета напротив подъезда остановился шикарный лимузин. Я вытянула шею и, сгорая от нормального женского чувства — черной всепоглощающей зависти, — посмотрела как из распахнутой охранником дверцы, на его же протянутую, галантно-корректную ладонь опустилась женская рука в тонкой бежевой перчатке.
Эх, жаль, бинокль дома оставила! Я хотела бы рассмотреть пуговки на манжете длинной перчатки во всей красе.
Но полевой бинокль купленный у скромного, ненастойчивого алкаша за две бутылки портвейна, остался лежать на подоконнике моей скромной комнаты в коммуналке, и разглядывание пуговиц пришлось оставить на потом.
Из лимузина высунулась стройная пара ног в лакированных сапогах (каблуки!! сдохнуть можно!), опустилась с небес на землю и прочно стала под колышущейся норковой шубой приятно сиреневого цвета.
Она. Не шуба, конечно, а главная соперница моих грез — мадам Зеро. Я не знала имен жильцов дома наискось от палатки, но за два года вынужденных наблюдений (последние полгода через бинокль) успела каждому из них дать кодовую кличку — мадам Зеро, мадам Мартини, любвеобильный Генрих Восьмой и… Мужчина Моей Мечты, проходящий так же под кличкой «Пирс Броснан» Были еще разнообразные «некто-с-первого-этажа», «мадам Мансарда», «Клаудия-Шиффер-подруга-мадам-Зеро», обширный контингент «просто прислуга» и прочая, прочая, прочая. Но к Мужчине Моей Мечты непосредственное родственное отношения имели только Зеро, Мартини и Генрих Восьмой. Зеро была его супругой, Мартини матушкой, с Генрихом Восьмым «Пирс Броснан» породнился через жену, так как появлялся преимущественно в его отсутствие и всегда с цветами.