Он обозрел их груз. «Только два бочонка. Сир Южас хотел четыре».
«Нам повезло, что нашли хоть два», ответил Дунк. «В Арборе тоже засуха. Мы слышали, что виноград бродит прямо на лозах, да и железные люди пиратствуют…»
«Сир, вода ушла», вмешался в разговор Эгг.
Дунк был так занят с Беннисом, что сам этого не заметил. Под растрескавшимися деревянными досками моста остались только песок и камни. Странно. Когда мы уезжали, вода стояла низко, но все же текла.
Беннис засмеялся. У него было два вида смеха. Иногда он квохтал, как курица, но иногда ревел громче Эггова мула. Сейчас он квохтал по цыплячьи. «Высохла, пока вас не было, полагаю. Это все засуха»
Дунк встревожился и спешился. Ну ладно, мне сегодня не купаться. Но что будет с урожаем? Половина источников в Просторе пересохла, во всех реках было мало воды, даже в Черноводной Стремнине и могучем Мандере.
«Поганая штука эта вода», продолжал Беннис. «Как выпью, так отвратно делается. Вино лучше».
«Только не для овса. И не для ячменя. Ни для моркови, ни для лука с кабачками, даже винограду нужна вода», покачал головой Дунк. «И как река могла так быстро пересохнуть? Нас не было всего шесть дней».
«Да с самого начала воды там было немного, Дунк. Было время, когда у меня струя была мощнее, чем в этой речке».
«Не Дунк. Я же тебе говорил», поправил Дунк. И зачем он только старается? Беннис злоязычный человек, и ему нравится насмехаться. «Меня зовут сир Дункан Высокий».
«Кто тебя зовет? Этот лысый щенок?» – Беннис глянул на Эгга и зашелся цыплячьим смехом. «Ты выше чем тогда, когда служил у Пеннитри, но по мне ты смотришься на Дунка».
Дунк потер шею и посмотрел на камни внизу. «И что нам делать?»
«Отвезти вино домой и сказать сиру Южасу, что его ручей пересох. Колодец в Стэндфасте еще не высох, так что жажда ему не грозит».
«Не называй его Южасом», старый рыцарь нравился Дунку. «Ты спишь под его кровлей, так оказывай ему немного уважения».
«Ты его уважаешь за нас двоих», сказал Беннис. «А я буду звать его так, как хочу».
Серебристо-серые доски тяжко заскрипели, когда Дунк прошелся по мосту, хмуро глядя на песок и камни внизу. Среди валунов поблескивали мелкие лужицы, не больше ладони размером. «Гляньте, вон там и там рыба дохлая!» Запах от нее напомнил Дунку о мертвецах на перекрестке.
«Вижу, сир», отозвался Эгг.
Дунк спрыгнул вниз, на обнажившееся дно, присел на корточки и вывернул из песка камень. Сухой и нагревшийся сверху, влажный и грязный снизу. «Вода ушла недавно». Он встал и отбросил камень на берег. «Почва по берегам потрескалась, но посередке еще мягкая. Эта рыба еще вчера плавала».
«Дунк-балда, припоминаю, что Пеннитри так тебя называл», сир Беннис сплюнул кислолистом на камни. Плевок заблестел на солнце красным. «Дубины не должны думать, у них для этого слишком тупые головы».
Дунк-балда, упертый, как стена. У сира Арлана эти слова выходили тепло. Он был добрый человек, даже по части насмешек. В устах сира Бенниса Коричневого Щита звучали совсем иначе. «Сир Арлан два года как умер», сказал Дунк. «А меня зовут сир Дункан Высокий». Ему очень хотелось дать коричневому рыцарю по физиономии, да так, чтобы брызнули красно-бурые осколки зубов. Беннис Коричневый Щит был мерзким наглецом, но Дунк был на полтора фута выше него и на четыре стоуна тяжелее. Может, Дунк и балда, зато уж большая. Иногда ему казалось, что он перестукался головой об половину дверных косяков Вестероса, не говоря уж о каждой балке во всех кабаках от Дорна до перешейка. В Староместе Эймон, брат Эгга, измерил его и обнаружил, что Дунку не хватает всего дюйма до семи футов, но это было полгода назад. С тех пор Дунк мог еще вырасти. Как говорил старик, уж что Дунк делал хорошо, так это рос.
Он снова сел верхом на Грома. «Эгг, возвращайся в Стэндфаст с бочонками. Я собираюсь посмотреть. что случилось с водой».
«Речки всегда пересыхают», сказал Беннис.
«Я просто хочу посмотреть…»
«Как ты сейчас под камень заглядывал? Брось эти камни, балда. Никогда не знаешь, что из-под них вылезет. В Стэндфасте нас ждут славные соломенные тюфяки. Еще яйца каждый день и россказни сира Южаса, каким великим он раньше был. Брось это, говорю тебе. Речка высохла, вот и все».