– Это правда, – подтверждает мама. – Три красных кружка.
– И еще будут! – выпаливает Оливер.
– У тебя что, краснуха? – встревоженно спрашивает Джулиет.
Оливер и мама заговорщицки ухмыляются. Череп тоже разделяет их веселье. Потом мама торжественно объявляет:
– Я продала три работы.
У Джулиет отвисает челюсть.
– Энни!
– Причем очень влиятельному коллекционеру. Он говорит… – Она щелкает пальцами, не в силах найти нужное слово. – Он говорит, что я буду суперзвездой.
Джулиет отчаянно визжит.
– Тихо ты! – пугается мама.
– Энни! Это так здорово!
Мама триумфально упирается руками в бока.
– У меня в кармане двенадцать тысяч долларов.
– Ой, Энни!
Джулиет подпрыгивает, хватает маму руками за щеки и сплющивает их так, что губы у мамы становятся похожими на рыбьи.
– Энни, мать твою, это так здорово!
– Не выражайся! – говорит мама.
Потом Энни и Джулиет победоносно пожимают друг другу руки. Джулиет в восторге начинает молотить кулаками по маме, и та, хохоча, хватает ее за запястья. Подруги обнимаются, и Джулиет снова начинает молотить маму, но уже по спине. Она гораздо выше, поэтому в ее объятиях мамы почти не видно. Джулиет подмигивает Оливеру, протягивает свою длинную руку и хватает его за шею, явно намереваясь задушить и без того уже подстреленного врага.
Учитель сидит в своей учительской, погруженный в медитацию. Он в позе лотоса, взгляд устремлен на салаграммы, нарисованные на деревянном полу.
Это пирамида из красных дисков.
Учитель набирает в грудь воздуха. Пурака.
Воздух проходит вдоль позвоночника, крутясь спиралью, спускается по пути, который именуется Красной Дорогой. Дыхание спускается в темный пруд, вокруг которого растут белые кипарисы.
Речака. Дыхание свободное.
Еще один вдох. Пурака.
Один из красных кружков отрывается от нарисованной пирамиды и повисает в воздухе перед глазами Учителя. Это уже не кружок, а шар. Он легкий, невесомый, внутри шара Учитель видит лицо своего отца. Отец пьян. Он лежит на полу кладовки. Кладовка находится в подвале дома, где прошло детство Учителя. Отец орет во всю глотку арию Беллини. У него так называемый лирический баритон, в уголках рта застыла слюна.
Выдох. Речака. Шар взмывает выше.
Перед глазами застывает еще один шар, и Учитель заглядывает в него.
Он сидит на кухне все в том же родительском доме. Повсюду груды немытой посуды, заплесневевшие объедки. Он намазывает горчицей хлеб. В холодильнике где-то должен валяться кусок колбасы. С одной стороны она подгнила, но ничего, можно отрезать. Учитель смотрит на бутерброд и видит, что в горчице увяз таракан. Мальчик быстро хватает таракана двумя пальцами и смотрит на него. Вымазанные в горчице ножки отчаянно шевелятся, но таракан не двигается, он беспомощен.
Речака. Видение исчезло.
Новый вдох, новый шар.
Мать с криком врывается в уборную, чуть не сшибив дверь с петель. Папа сидит на унитазе, читая Фому Аквинского. “Ну и что теперь, Принцесса?” – кричит мама. Папа встает. Видно, что задница у него вымазана в дерьме. Он делает неловкий шажок вперед, спущенные штаны ему мешают. Папа хочет плюнуть матери в лицо, но промахивается. С улыбкой смотрит на сына, закрывает дверь.
Регулируя дыхание, Учитель складывает три шара в пирамиду, выравнивает их в правильный треугольник, потом мощным вдохом проглатывает.
Встает, включает автоответчик.
Было три звонка, все от Сари.
Учитель подходит к пульту, нажимает на кнопку. Это канал 1, кухня Энни Лэйрд. У клиента в гостях подруга, она врач. Они болтают о всякой ерунде, учительская наполняется веселым смехом. Послушать женщин приятно. Лао Цзы сказал: “Мастер путешествует с утра до ночи, не покидая своего дома”.
Энни и ее подружка переходят к интересной теме: начинают обсуждать Зака Лайда.
Энни смущена.
– Блузку в сеточку? Ни за что на свете.
– Почему нет? – фыркает Джулиет. – Ты в ней такая сексуальная.
– Джулиет, перестань. Я не хочу выглядеть сексуальной. Этот человек – мой потенциальный патрон, а не потенциальный…
– Кто?
– Друг. Не важно.
– Ну конечно. Просто всего лишь сногсшибательный, умный, богатый мужчина. Это для тебя недостаточно хорошо. Ты, так и быть, согласилась с ним поужинать, но на большее рассчитывать он не должен.
– Пойми, Джулиет, это не свидание, а деловая встреча. Кроме того, позволь тебе заметить, ты упомянула не все его достоинства. Еще он очень уверен в себе, остроумен и не забудь про готические скулы.
– Видишь, как у тебя глаза засверкали. Стало быть, решено: ты надеваешь блузку в сеточку. И не будь с ним чересчур застенчивой.
– Я вовсе не застенчивая.
– Еще какая застенчивая.
– Я скрытная, а не застенчивая.
– Нет, ты обожаешь запираться в себе.
– Ничего подобного. Просто, когда я с мужчинами, я не болтлива.
Джулиет громко хохочет.
– Болтлива? Ты так это называешь?
Совершенно ясно, что терпение Джулиет на исходе. Она сидит, покачиваясь в кресле-качалке, и лопает конфеты “Лорна Дун”, любимую усладу Оливера. Отхлебнув чаю, Джулиет назидательно говорит:
– Это не болтовня, девочка, это искусство. С мужчинами разговаривать нужно так. Сначала говоришь ему что-нибудь приятное, чтобы он весь надулся от важности. Потом немного мурлыкаешь, чтобы мужчина доверчиво к тебе потянулся. Тут самое время нанести точный удар иголкой, чтобы надувшийся шар лопнул. Мужчина скисает, а ты начинаешь снова гладить его по шерстке. Он дуреет, мягчает, ты снова гладишь его против шерстки. Потом по шерстке, против шерстки, по шерстке, против шерстки. В конце концов, совершенно обессиленный, он падает к твоим ногам.
– А дальше что?
– Как что? Ты говоришь, что он, конечно, молодец хоть куда, но для тебя он всего лишь патрон и деловой партнер. Ты никогда не будешь ему принадлежать. Энни, слушай, когда тебе говорят умные вещи, иначе я тебе башку оторву. – Джулиет звонко хохочет.
– Слушай, Джулиет…
– Что?
– Ты когда в последний раз высыпалась?
Джулиет задумывается.
– Ты имеешь в виду, по-настоящему спала? Если не считать легких приступов сонливости в разгар операции, последний раз я по-настоящему спала… Какой сегодня день?
– Среда.
– Не может быть!
– Я тебе точно говорю.
– Ты абсолютно уверена?
– Абсолютно.
– В понедельник я, кажется, спала. Часа два, а то и три.
– Господи, тебе нужно немедленно ложиться в кровать. Зачем ты сюда притащилась?
– Как же мне было не прийти? Когда я услышала сообщение по автоответчику, я чуть не лопнула от любопытства. Ты, Энни, совершенно потрясающая. Всю жизнь мечтала, не сдавалась, занималась своим искусством, и вот твоя мечта осуществилась.
– Я не сдавалась, потому что я чокнутая.
– Слушай, а ты звонила своему Слайви? Сказала, что увольняешься?
– Я не могу уволиться.
– Это еще почему?
– Все эти воздушные замки могут рухнуть.
– Ничего они не рухнут! С завтрашнего дня будешь заниматься исключительно своими ящиками.
Энни смеется.
– Во всяком случае, не с завтрашнего. Мне нужно быть в суде.
– Ах да, я совсем забыла. Как у тебя там дела?
– Ничего, но очень уж скучно. Адвокаты задают мне кучу всяких вопросов. В общем, суд меня утвердил.
– А что за процесс?
– Так, ничего особенного. Я согласилась, потому что хотела немного развеяться. А теперь, сама понимаешь, все это мне совершенно некстати.
– Ну и плюнь на них.
– Уже поздно.
– Ничего не поздно.
– Джулиет, иди-ка ты спать.
– Нет, мы с Генри идем в кино.
– Ты совсем спятила.
– Если твой недоносок хочет, могу взять его с собой.
– Это будет зависеть от того, кто поведет машину.
– Ладно-ладно, Генри поведет. Но я тоже хотела тебе кое-что рассказать.
– Что?
– Знаешь, ты не единственная, с кем случаются чудесные происшествия.