Свой анализ мы проведем раздельно: для всей науки, для так называемой академической науки, поскольку она по традиции предполагает преимущественное развитие фундаментальной науки; наконец, для ведомственной, или отраслевой науки, она по той же традиции носит прикладной характер.
Подобное деление, хотя и стало традиционным, тем не менее не имеет ни глубокого смысла, ни принципиального значения, ибо, заменив использованные нами ключевые слова на их смысловые синонимы, мы получим очевидную глупость, т.е. будем вынуждены разделить науку на «большую» (фундаментальную) и «нужную» (прикладную) [244]. И тем не менее традиции ломать не будем.
… Еще не наладив выпуск специалистов, большевики приступили к организации новых научных институтов. Причины подобной спешки мы уже рассмотрели. И хотя жизнь в них едва теплилась, произошел явно скачкообразный рост научных кадров: на конец 1920-х годов в СССР уже было 30,5 тыс. работников нау- ки [245], а по другим данным 36,4 тысячи [246]. Несколько другие цифры приводит В.С. Соболев. По его данным к лету 1927 г. в стране 20878 человек было занято научной деятельностью в 2454 учреждениях, т.е. в среднем по 8 человек на «учреждение». Характерно и распределение кадров по научным интересам: 31,7% занимались общественными науками, 27,7% – медициной, 24,2% – прикладными науками, 20,4% – «точными» науками и лишь 4% – сельскохозяйственными [247]. К концу 1930 г. число научных учреждений достигло уже 4000, причем львиная их доля располагалась в Москве. Если из достаточно аморфного понятия «научное учреждение» вычленить научно-исследовательские институты, то к концу 1933 г. их было уже 860 [248].
Далее рост научных кадров продолжился лавинообразно: уже в 1940 г. было 98,3 тыс. «ученых», т.е. за 10 лет их численность выросла более чем в 3 раза. За 50-е годы эта цифра удвоилась. В среднем до «перестройки» ежегодный прирост научных кадров составлял 7 – 8 % в год [249]. Так, если в 1950 г. было зарегистрировано 162,5 тыс. работников науки, в 1960 г. – 354,2 тыс., в 1970 г. – 927,7 тыс., то уже в 1980 г. – 1373,3 тыс. человек, а к 1986 г. в научной армии значилось 1500,5 тыс. тружеников.
Причем, если в 20-х годах был заметен интерес к так называемым общественным наукам, то начиная с послевоенных лет центр тяжести научных интересов явно сместился в направлении наук технического цикла. Так, в 1980 г. ими занимались 46,3% ученых, 10,3% работали в сфере физико-математических наук, 7,7% – экономических, 5% – медицинских, 4,2% – химических, 3,8% – биологических, 3,0% – сельскохозяйственных, и лишь 7,6% были заняты гуманитарными науками (2% – историей, 1,4% – философией и 4,2% – филологией).
Подобная диспропорция объяснялась, конечно, приоритетами самого государства, предпочитавшего развивать мускулы и не стремившегося поднимать уровень гуманитарной культуры общества. Численность кадров в науках, ориентированных на человека – медицина, фармацевтика, педагогика и др., была устойчиво в хвосте распределения научных работников по отраслям знания. Отчетливое пренебрежение советских властей к работникам «культурного фронта» выражалось даже в зарплатах. У сотрудников библиотек и музеев она была нищенской всегда.
Максимальный рост численности научных кадров с 1950 по 1988 г. наблюдался в экономических науках (2438%), а минимальный (295%) – в ветеринарной науке. На конец 1988 г. в СССР работало 5111 учреждений, имеющих отношение к науке, из них 2722 – научно-исследовательских института. Только в Москве в 1987 г. значилось более 1100 НИИ, проектно-конструкторских, технологических организаций. Занято в них было более 1 млн человек [250].
Если определять численность по «штатному расписанию», т.е. включать в научную армию еще и технический персонал, то цифры становятся еще более впечатляющими: на конец 1988 г. к науке имело отношение 4,2 млн человек. К 1990 г., когда, казалось бы, уже начался процесс активного развала науки, в СССР число НИИ выросло до 3250. Цифру эту привел вице-президент Академии наук Н.П. Лаверов и заключил, что это – «большая сила» [251].
Такой армадой научных работников надо было как-то управлять. Система руководства наукой усложнялась и запутывалась по мере роста численности научных кадров. Как все это происходило в 20-х годах, мы уже описали. Остановимся на дальнейшей эволюции системы управления советской наукой.
В 1935 г. коммунисты, подчинив себе науку по существу, т.е. сделав ее чисто советской и полностью идеологизированной, решили все управляющие вожжи сосредоточить в одних руках, для чего при ЦК был организован специальный Отдел науки. И тем не менее все это создавало лишь видимость управления. Начались поэтому бесчисленные организационные кульбиты: переименования, переподчинения и т.д. В 1957 г. непонятно с какими целями был создан громадный монстр – Государственный научно-технический комитет, переименованный в 1965 году в ГКНТ.
Организационной чесоткой были заражены все: партийные и государственные чиновники просто по роду своих занятий, а ученые потому, что организационными новациями они думали улучшить научный климат, забыв при этом главную заповедь любых бюрократических преобразований: они не уменьшают, а резко увеличивают рост чиновничества.
Обратимся теперь к разрастанию академической науки. Академия наук за годы советской власти превратилась в подлинного монстра, она стала настоящим государством в государстве со своим президентом, правительством (Президиум Академии), «силовыми министерствами» (финансовое и хозяйственное управления) и громадной армией со своим генералитетом, офицерским корпусом и рядовым составом.
Итак, если в 1917 г. в Академии наук был 1 институт, то в 1918 г. – 2, в 1929г. – 10 [252], в 1940 г. – уже 48. На конец же 1989 г. в АН СССР значилось более 330 научных организаций.
Столь же стремительно росла и численность научного персонала Академии наук. За десять лет советской власти состав Академии вырос с 220 до 683 человек, а к 1937 г. в системе Академии работало уже 3003 человека. Далее рост исчислялся десятками тысяч: в 1965 г. – 51 тыс., 1970 г. – 91 тыс., 1975 г. – 92 тыс., 1980 г. – 102 тыс., 1985 г. – 112 тыс. и в 1991 г. – почти 161 тыс. человек [253].
Понятно, что столь стремительный рост числа научных сотрудников требовал определенных структурных преобразований Академии наук. Структурные реорганизации шли в одном направлении: вовлекались в сферу академической науки новые дисциплины и, как следствие, увеличивалось число отделений Академии и невероятно разбухал управленческий аппарат. Вот схематическая динамика этого процесса.
В 1917 г. в Академии наук было 3 отделения: Физико-математических наук, Русского языка и словесности, Исторических наук и филологии. В 1930 г. число отделений сократили до двух: Отделение математики и естественных наук (ОМЕН) и Отделение общественных наук (ООН). Но уже в 1938 г. в Академии значилось 8 отделений, в 1963 г. в Академии наук было 15 отделений. В 1983 г. их стало 17.
Даже Президиум уже не мог решать проблемы всей Академии. Поэтому создали 4 секции Президиума, работавших самостоятельно. В конце же 80-х годов в Академии наук было уже 21 отделение (18 проблемных и 3 региональных) да еще 14 научных центров. В 1990 г. избрали 11 вице-президентов Академии наук. Академик Ю.А. Косыгин такую страсть к администрированию назвал явлением «удивительным и даже смешным» [254]. В апреле 1990г. Общее собрание избрало Президиум Академии наук в составе 50 человек, а уже в начале 1992 г. в Президиум входило 65 человек!
Лавинообразно росло и число «бессмертных», т.е. действительных членов Академии. Напомню, что на начало 1917 г. в России было 37 академиков, в 1931 г. их стало 85, в 1935 г. – 95, в 1950 г. – 138, в 1960 г. – 162, в 1970 г. – 245, в 1980 г. – 234, в 1988 г. – 323 [255], в начале 1991 г. – 337, а в конце того же года – 360 академиков. И это без учета членов – корреспондентов. Всего же на декабрь 1991 г. число членов штаба нашей национальной науки выросло до 1080 человек [256]. В 1995 г. в РАН значилось уже 1200 действительных членов [257]. Причем закономерности 90-х годов носят явно патологический характер: число рядовых научных сотрудников неуклонно сокращается, зато ряды академиков продолжают множиться год за годом.
[244]
[245] Научные кадры СССР: динамика и структура. М., 1991. 284 с.
[246]
[247]
[248]
[249] Научные кадры СССР. Указ. соч.
[250]
[251] См.: Вестник АН СССР. 1990. № 5.
[252] По данным А.В. Кольцова, в 1925 г. в Академии наук было уже 62 учреждения, среди них 42 научных (из них 8 институтов), 8 музеев, 35 комиссий и комитетов. Значилось более 15 сейсмических, биологических, опытных и др. станций. Были, само собой, архивы, библиотеки, издательство, типография и книгохранилище (См.:
[253] Дневник Общего собрания РАН // Вестник РАН. 1992. № 7. С. 3 – 62 (Вступительное слово президента Ю.С. Осипова).
[254] Социальный заказ советским ученым // Вестник АН СССР. 1990. № 7. С. 60.