— Вот водицы из криницы испейте, охолоните, петухи!.. А то лучше айда до моей хаты, не пожалеете, — и первачок, и сальце, и грибки! Сердито не бувает сыто! Нанимаю-таки вас обедать! И бидолага хай с вами, кому его смерть нужна? Чы вам, чы мне? Сама без чоловика, видано ли дело: муж-чи-ну не в бою, а за так губить!.. Господь покарает!.. Лучше мне его подарите! Ха, ха, ха!..
Все это говорилось с подхохатыванием, с заигрыванием глазами, с женским локотком в махновский бок. Махновцы осклабились, обмякли, поставив к ноге карабины. Думки их закружились не вокруг чужой смерти, а вокруг собственной жизни, которую и вправду могла бы окрасить такая краля, как эта…
— А что, и махорка у тебя найдется? — спросил деловито старший, неторопливо обдумывая, как ловчее кинуть на чашу весов их трудной дележки галифе и исподнего еще и ласки этой разбитной крали.
— Махорки? Тю! У меня такой тютюн есть, какой сам крымский хан не курил! Чулы про тютюн — дю-бек! То-то ж, у мене его завались! Гайда!
В хате было чисто, пахло свежей побелкой, печным духом, сухим травяным настоем. Махновцы вдруг сделались домовитыми и по-крестьянски обстоятельными. Перекрестились на образ под вышитым полотенцем, не отказались помыть руки над тазом — хозяйка им поливала из кувшина, смеясь и заигрывая «гарными хлопцами», — степенно уселись за стол. На стоявшего у печи пленника старались не обращать внимания. Мария — так звали хозяйку — все его прикрывала собой, пока тот думал: «Что она затевает?»
Он ощупал карман. «Бульдог»! Забыл тогда выкинуть. Жаль, что положен туда на предохранителе. Выхватить из кармана, снять предохранитель… А у них карабины между ног. Мария пыталась отнять, поставить в угол, к кочерге и ухвату, не дали. Впрочем, пусть идет как идет. Женщина, говорят, дьявола перехитрит. Поспеется, фарс его жизни продолжается. Надолго ли?.. Последний круг в вихре карусели…
За квадратным штофом тут же появилось сало, соленые огурцы, духмяный хлеб. Запах хлеба — он впервые в жизни почувствовал так въявь? Проголодался? Нет, нет, что-то другое, из юности, свежие рогалики из пекарни, девочка, как свежий рогалик… Все приснилось? Неужели была она, та жизнь?.. Куда вынесли, куда прискакали его лошадки?..
Мария наполнила стаканы гостей, себе налила, потом попросила разрешение угостить и «бидолагу». Конвоиры взялись за стаканы, ничего не ответили. Выпили, закусили, для виду поломались перед вторыми стаканами. Мария сыпала шутками, взвизгивала, когда конвоиры ее по очереди обнимали, лезли целоваться, ей было страсть как весело, никогда она еще не гуляла в такой веселой «кумпании». Она хохотала до упаду, когда ей сказали, что стоящий у печи — настоящий «енерал». Ну и шутники, совсем ее уморили — так она и поверила! Ха-ха-ха — в ее хате побывал — е-не-рал! Да ото он, мабуть, представлял енерала!..
Гости уже ели-пили, не жеманясь и не торопясь служить… Что барин — это она сразу заметила, а чтоб — е-не-рал — это она не поверит! Шуткуют гарни парубки! Конвоирам пришлось обратиться к нему — пусть подтвердит. Она отмахивалась руками — подмигивала Звездичу, дескать, все идет как следует…
Точно два куля с картошкой, они свалили конвоиров в подполье — захлопнули дубовую крышку лаза, накинули скобу и накатили на лаз две тяжелые кадушки с солеными огурцами. Она быстро обрядила его в рваный полушубок и стоптанные сапоги. Видать, не молодица, а вдовица…
— Мужик-то где? — принялся он разряжать карабины, но, сообразив, закинул подальше через форточку затворы.
Она теперь была другой, она нервничала, торопила его, тянула за руку на двор. И когда она успела запрячь повозку? Добрая обозная повозка — и кони хоть не беговые, а вполне справные, тоже, видать, военные?
Она отдала ему вожжи и батог, стоя на коленях позади него, прижималась к нему горячей грудью и все умоляла: «Скорише! Скорише!»
Кони неслись опрометью, почувствовав умелую руку наездника. «Про мужика — не пытайте, Олег Константинович, миленький! Вбыли мужика… А может, к другой пригорнулся, покраше меня!» При этом Мария опять стала хохотать, аж слезы показались в ее красивых глазах. Ей, видать, самой смешна была мысль, что может найтись женщина красивей ее, что ее — с такими черными дугами бровей, с жемчугом зубов и алым ртом — могут сменить на другую! Женская красота — источник ее уверенности и силы, равно как решимость и отвага в мужчине…