Жаль, что тогда не успел расспросить о судьбе бывших хозяев — Сбитневых. «Сигнатура»… Надо же, и в полиграфии такой термин, номер это печатного листа, что ли. Но о чем он думает?..
Он попросил Наташу подождать его здесь. Он через несколько минут вернется. Обязательно пусть дождется. И нечего плакать — смотрела «Москва слезам не верит»? Нет? Он приглашает! С удовольствием второй раз посмотрит. И женский, и для женщин фильм! Будьте, мол, хозяевами своей судьбы! В общем, там не женщинам, скорей, мужчинам приходится плакать! И поделом им, эмансипаторам. Пусть подождет!..
Директор удивился возвращению Банщикова. Даже немного растерялся — для такого случая, видать, не припасены правила игры. Тем лучше для Банщикова. Он поспешил усесться на кресло перед столом, где обычно после приглашения садятся подчиненные. Этим Банщиков поставил себя в положение ну пусть не подчиненного, пусть просителя. Он пошел навстречу этим товарищу директору, вернул его в лоно его привычного администрирования. Пусть не выходит из-за стола, не утруждает себя ритуалом «встречи гостя». И так все хорошо…
— Она тянет на себе всю тяжелую, всю черновую работу редакции! Это, конечно, вам не может быть известно. А я много лет работал по соседству… Все завязшие договорные рукописи сплавляют ей. Она их буквально перепахивает, чтобы придать хоть какой-нибудь божеский вид… Но дуба не сделаешь березой. Книги выходят серыми. Между прочим, там, где серия, — там серость!.. А вы, товарищи руководители, любите серии!.. Казенная доблесть плана… Серьезный писатель не пишет в серию, не ищет лазейку в плане, не штопает вам уторы… У него свой план — и на всю жизнь… Но это — к слову…
Овчарова — прекрасный работник, но из тех, которые не умеют себя подать в лучшем виде, не умеют толкаться локтями, совестливая. Редакторство для нее не служба от и до, а призвание! Золушку только принц заметил…
— Ну, я вижу тут большую заинтересованность вашу! — кольнул директор. Все же из осторожности не сказала — «личную». А ведь подумал… Каждый на свою мерку. Главное — кота поперек живота бы…
Достав ее личное дело, открыл его, сверху лежала Наташина объяснительная записка. Директор долго читал эту полстраничку. Искал в ней потайной смысл. Улыбался загадочно, снисходительно к Банщикову. Он подумает, пожалуй, не станет ее увольнять. Неужели хороший работник? И подчищает за всеми?.. Вот уж не думал он! Вид у нее, по правде сказать, точно спит на ходу. На собрании даже ни разу не выступила… Странно, очень странно это слышать!..
Банщиков, приподнимаясь в кресле и снова опускаясь, точно кавалерист в седле, облегчающийся в ритме бега лошади, заглядывал в личное дело Наташи. По правде говоря, его больше всего интересовала ее фотография. Видать, студенческая. Не красавица — запоминающаяся… «Она была нетороплива, не холодна, не говорлива, без взора наглого для всех, без притязаний на успех, без этих маленьких ужимок, без подражательных затей… Все тихо, просто было в ней…»
И вдруг взгляд замер на двойной фамилии — Сбитнева-Овчарова!.. Он ее знал как Овчарову — и вдруг. Главное, откуда эта — Сбитнева?..
Ничего удивительного, спокойно ответил директор. Обыкновенная история. Была замужем, развелась. Так, значит, Банщиков поручается за нее? Мыслящая? Творческий редактор? Не перебор ли? Так ли?..
Да, да, конечно, вдруг сделался рассеянным Банщиков. Конечно, конечно, он даже попросил бы ее в редакторы его книги! Вполне, даже лучше других, уверенных, языкастых и горластых, справится… Хотя и не выступает на собраниях. Что ж, не знает он наши (он сказал «наши», чтоб не сказать «ваши») собрания? Одно и то же и одни и те же… Незачем и не о чем ей говорить…
Возвращался к дивану Банщиков задумчивым и все так же в нездешних мыслях. Наташа, догадавшаяся лишь потом, что пошел Банщиков к директору просить за нее, и сожалея о том, что не удержала его, по его виду поняла, что он ничего не добился. Да и разве он отступит, их директор?..
Она не сразу поняла его слова: «Все в порядке»… Что он имеет в виду? А поняв — воссияла лицом. Она покраснела, как бывает от сильного толчка совести. Неужели правда? Но понял ли тот, что она не виновата?.. Больше всего это обидно: с пешкой можно не разбираться…