— Тогда лети, сейчас записку им напишу, дашь красную ракету, и вымпел сбросишь. Ну, счастливо тебе, сынок!
Саша взлетел, набрал высоту и развернул машину в сторону Кемаль-Буруна. Через полчаса полета он достиг того района, где группа Родионова должна была выйти на маршрут. Прошло ещё полчаса поисков, но альпинистов нигде не было видно. Саша связался с альплагерем:
— «Гора», я двадцать второй, группы не вижу.
— Саша, уходи, уходи на восток. У нас уже сесть невозможно!
— «Гора», я двадцать второй, поиски продолжаю. Погода в норме.
— Саша, уходи! Через полчаса облака перевал закроют!
Но Саша упорно продолжал поиски, ведь там, в группе Родионова, была она! Наконец, он увидел группу. Саша снизился, прошел над самыми головами альпинистов, и дал красную ракету. Сделал второй заход, сбросил вымпел. Набрав высоту, с разворота он увидел — вымпел подобрали.
— «Гора», я двадцать второй, группу обнаружил, вымпел сбросил! Ухожу к перевалу!
Но пройти перевал он уже не успел. Погода в горах меняется быстро. Только что светило солнце, и казалось, ничто не предвещало беды. Но вот уже всё небо заволокли тяжёлые облака, поднялся штормовой ветер, началась пурга.
Маленький, лёгкий самолёт швыряло, как щепку. Прошел ещё час безумия вьюги, и Саша понял, что от перевала его отнесло опять к Кемаль-Буруну. Внизу только скалы. Сесть негде. Начала расти температура масла. Видимо обледенел маслорадиатор. Саша прикрыл створки, температура упала. Но едва успел он справиться с одной бедой, как пришла новая — обледенение крыльев и фюзеляжа. Слой льда нарастал на лобовом стрингере крыла, машина дрожала, теряя скорость и высоту.
Когда стало ясно, что в воздухе машину не удержать, Саша направил её вдоль склона, стараясь смягчить удар. Он успел выключить зажигание и закрыть пожарный кран. Самолёт скользнул по склону, и, сломав левое шасси, скапотировал, задрав вверх хвост, уткнулся мотором в снег. Что-то больно ударило в левую ногу. Пытаясь вылезти из кабины, Саша понял, что ногу заклинило между педалью и поврежденной от удара обшивкой. С трудом, превозмогая боль, он освободил ногу, и вывалился на снег. Вскочил. Но страшная боль в ноге уложила обратно. В глазах потемнело.
Над головой свистел ветер, заметая снегом и самолёт, и неподвижное Сашино тело. Он знал, что оставаться на месте нельзя, нужно двигаться, несмотря на боль, если нельзя идти, то нужно ползти. Он полз, хватаясь за снег руками и упираясь здоровой ногой. «Только не останавливаться! — думал он. — Остановиться — замёрзнуть». Он временами терял сознание, приходил в себя и снова полз. Наступила ночь. Хотелось остановиться и уснуть, провалиться в блаженство ночи. Но он знал: сон — это смерть. Движение, только движение. Непогода под утро утихла. Но и силы покидали его. И тут он увидел…
Метрах в ста от него, по склону шли в связке два альпиниста. Он пробовал закричать, но только слабый хрип вырвался из груди. Сейчас они уйдут, и всё. Кроме группы Родионова здесь никого нет. «Ракету, надо дать ракету!» Саша окоченевшими пальцами расстегнул кобуру, вытащил ракетницу, и поднял руку. И только сейчас он заметил: за альпинистами тянулся красный лавинный шнур. «Склон лавиноопасен! Нельзя стрелять! Звук выстрела может вызвать сход лавины!» «Всё, всё, конец» Он уткнулся лицом в снег, в глазах потемнело.
Когда он открыл глаза, было тепло и тихо. Её лицо склонилось над ним, она улыбнулась:
— Ну, слава Богу! Пришёл в себя! Почему ты не выстрелил? Мы бы прошли мимо и не заметили тебя! Мне показалось, что кто-то смотрит на меня снизу, я обернулась и увидела тебя. Почему же ты не дал ракету?
— Склон лавиноопасен. Побоялся, что от звука выстрела сойдет лавина.
— От звука ракетницы лавина бы не сошла. Склон опасен, но не настолько, иначе бы Родионов не пошёл этим путем. Мы шли с ним на разведку маршрута, вчера снега много навалило, нужно было посмотреть, можно ли пройти к западному склону. Ты как себя чувствуешь? Двигаться можешь?
— У меня нога сломана.
— Дай, посмотрю. Нет, нога не сломана, это вывих. Сейчас попробую вправить. Не бойся, я — врач-травматолог. Профессия не лишняя в группе альпинистов.
Лариса сжала сустав, Саша застонал.
— Потерпи, потерпи, миленький, потерпи, я сейчас!
Он готов был терпеть любую боль, лишь бы снова услышать это «миленький»
— Ну, вот и всё. Как ты?
Пот катился с побледневшего лица, но боль прошла, стало легко и спокойно.
— Всё нормально, спасибо, — ответил он.
— Погоди, я сейчас тугую повязку наложи. Полежи пока, не двигайся. Родионов ушел к ребятам за помощью, они внизу, в базовом лагере остались. Вдвоём мы тебя не спустили бы. К вечеру Родионов с ребятами вернётся. Будем спускаться.