– Умоляю тебя, господин мой, не спускай глаз с сына нашего в пути, береги его, давай ему поесть и попить вовремя, не утомляй его ходьбой по жаре, – ты знаешь, нет у меня ни сына, ни дочери кроме него, единственный он у меня.
Долго и горько плакала Сарра, провожая сына с мужем. Плакали и все бывшие при этом люди, слуги и служанки Авраама и Сарры.
Немало слуг было у Авраама, но он сам оседлал себе осла: так сильна была и в этот час величайшего испытания любовь его к Богу.
Предстал сатана Аврааму в образе старца и спрашивает:
– Куда это идешь ты, Авраам?
– На богомолье, – отвечает Авраам.
– А для чего ты огонь, нож и дрова взял с собою?
– Чтоб можно было, на случай, если задержимся в пути день-другой, горячую пищу приготовлять себе.
– Старик, – сказал сатана, – не сам ли слышал я, как Бог сказал тебе: «Возьми сына своего»? И у тебя, старика, хватает жестокости повести сына на заклание?
– Такова воля Божия, – отвечал Авраам.
Предстал сатана Исааку в образе юноши и спрашивает:
– Куда идешь ты, отрок?
– Поучиться слову Божию, – отвечал Исаак.
– Когда именно, – продолжает сатана, – при жизни или же после смерти?.. О, несчастное дитя несчастной матери! Сколько дней провела в посте и скорби мать твоя, вымаливая себе сына, а этот безумный старик отнял тебя у нее и ведет на заклание!
– Если бы это и было так, как ты говоришь, то и тогда я не пойду против великого моего Творца и воли отца моего.
Видя невозможность совратить их, пошел сатана и обратился в многоводную реку, заградив им дальнейший путь. Вступил Авраам в реку, а когда вода стала достигать ему до шеи, поднял он взор свой к небесам, взывая:
– Владыка мира! Ты избрал меня и открылся мне, говоря: «Един Я, и ты единственный, чрез кого мир познает имя Мое». Повелел мне закласть сына, и я немедля пошел исполнить Твое веление. А теперь, Боже, спаси меня! Ибо воды дошли до души моей. Если утонем, я или сын мой, кто же исполнит слово Твое и кем провозглашено будет Единство Твое?
– Клянусь, – сказал Господь, – что через тебя мир узнает о Едином.
Прикрикнул Господь на сатану, и в тот же миг высохла река.
Что придумал сатана? «Слышал я из-за Горней Завесы, – говорит он Аврааму, – такие слова: «Не Исаак, но овен предназначен для жертвы всесожжения».
На это Авраам ответил:
– Такова судьба лжеца: когда он и правду скажет, ему никто не верит.
Три дня продолжался путь, дабы люди не стали говорить об Аврааме: ему не дали опомниться; обезумел человек и заколол сына.
Дальнейший путь шел по долине. Но так как место жертвоприношения Исаака должно было стать обителью Духа Святого, совершилось чудо: по мановению перста Божьего окружающие долину горы сомкнулись и образовали одну горную возвышенность, достойную служить подножием для Духа Вечного.
– Видишь ли ты, сын мой? – спросил Авраам.
– Вижу, отец, дивных очертаний гора поднялась, и облаком повита вершина ее.
– А вы, – обратился Авраам к сопровождавшим его отрокам, – видите вы что-нибудь?
– Нет, – сказали отроки, – ничего особенного не видим; все те же пустыри кругом.
– Останьтесь же тут, при осле, – сказал им Авраам.
Взял Авраам дрова для всесожжения и возложил на Исаака – подобно тому, как возлагают крест на плечи человека, ведомого на распятие, взял в руки огонь и нож, и пошли дальше.
Тут великий страх напал на Исаака. «Отец, – сказал он, – я вижу огонь и дрова; где же агнец для всесожжения?»
– Тебя, сын мой, избрал Господь на жертву Себе, – ответил Авраам.
И сказал Исаак:
– Если так угодно Богу, да исполнится воля Его. Об одном только скорбит моя душа: что станется с матерью моей?
И оба они, этот отец, готовый казнить собственного сына, и этот отрок, безропотно идущий на заклание, принялись за работу: делали помост из камня, складывали костер, высекали огонь. Авраам подобен был отцу, ведущему сына к венцу, Исаак – жениху, приготовляющему себе венчальный балдахин.
– Скорее, отец! – торопил Исаак Авраама. – Спеши исполнить волю Господа и, смотри, хорошенько сожги меня, а пепел мой собери и отнеси к матери,
– она сохранит его как память обо мне, казненном тобою. Ах, отец, отец! Что вы станете делать на старости, осиротелые и одинокие?
– Сын мой, – отвечал Авраам, – нам жить осталось недолго, и Тот, Кто доныне был утешением нашим, нас и впредь не оставит.
– Отец, – говорил Исаак, – ты знаешь, душа строптива; трудно ей расстаться с телом. Боюсь, как бы, увидев нож, занесенный надо мною, я как-нибудь не пошевельнулся бы, и жертва сделается несовершенной и неприемлемой. Так смотри, отец, хорошенько по рукам и ногам свяжи меня.