— А как же я? — спросила она. — Я ведь правда тебе бабушка?
— Нет, я бежал так быстро, что не замечал ничего вокруг. Чуть было не попал под машину. А ты оттолкнула меня, только вот сама упала и ударилась. Наверно, поэтому ничего не помнишь.
Она покачала головой, огорчившись. Жаль, что она не его бабушка. Хотя какая разница! Все равно у нее никого нет кроме него ради него она готова на все.
— Ложись спать, — ласково сказала Рада. — Был тяжелый день.
Он послушно улегся возле стены особо не раздеваясь, потому что в комнате было холодно.
Старуха решила последовать его примеру и тоже хоть немного умыться перед сном. Она поставила на стол таз. При слабом свете свечи Рада увидела в воде свое отражение. Жидкие седые волосы, худое изможденное лицо, глубоко посаженные глаза, крючковатый нос. Вся кожа испещрена морщинками. Она провела пальцем оп самой глубокой бороздке на лбу и улыбнулась.
— Как же прекрасны и совершенны творения Твои, Господи, — шепотом воскликнула она.
Взбодрившись не на шутку от холодной воды, старуха задула свечу и, наконец, забралась на тахту. Она покрепче укрыла Сережку единственным одеялом, пожалованным Лулу, тонким и жестким. Ребенок уже мирно сопел. Его ровное дыхание успокаивало. Рада осторожно гладила его по волосам и молила Бога, чтобы больше не забываться и чтобы он устроил мальчику благополучную судьбу.
*****
На заре без церемоний к ним в комнату вошла Лулу, давая понять, что пора просыпаться. Как и накануне вечером она не проронила ни слова. Зато при тусклом свете зарождающегося дня они смогли ее разглядеть. Женщина была высокой и жилистой. Из-под ее цветастого платка выбивались толстые черные косы с проседью. У нее была смуглая кожа и почти черные глаза. Ее лицо не выражало ничего, а жесткие очертания губ свидетельствовали о том, что улыбается эта женщина крайне редко. Она производила впечатление сурового человека, а ее неразговорчивость и вовсе отталкивала.
Как только она удалилась из комнаты, Сережка соскочил с постели и снова принялся умываться. Вид Лулу не только его не расстроил, но еще больше подогрел интерес к новой жизни. Он ровно постелил одеяло на тахте, пока Рада кряхтела возле таза с водой. Она кое-как собрала свои редкие пушистые волосы и покрыла голову темным шерстяным платком. Старуха почти не спала, и тем не менее чувствовала себя гораздо лучше. Она окинула себя взглядом с ног до головы: вязаная кофта грязно-розового цвета и коричневая юбка. Вся одежда ветхая, но вполне пригодная.
Они проследовали за Лулу. Ее дом был гораздо меньше дома цыганского барона. Он был пустым и неуютным. Видно, Лулу живет бедно. Не было здесь ни ковров, ни милых безделушек. Только немногочисленная старая мебель и плетеные корзины. Рада обратила внимание на толстую связку ивовых прутьев на кухонном столе. Наверняка, Лулу сама плетет эти корзины.
На завтрак им молчаливо предложили по стакану молока, куску пресной лепешки и небольшому яблоку. Для Сережки это было настоящим лакомством. Все же он настороженно поглядывал на лепешку, все еще считая хозяйку ведьмой. К счастью, та решила не составлять им компанию за завтраком, и как только она вышла из кухни, ребенок решительно откусил лепешку. Она оказалась более чем съедобной. Рада ограничилась лишь стаканом молока, остальное оставив мальчику.
Не успели они закончить завтрак, как в дверь громко постучали. Вскоре на кухне вместе с Лулу появился веселый молодой цыган в теплом тулупе. Он стянул с головы шапку и тряхнув кудрями, поздоровался с Радой на ломанном русском языке.
— Ну что ехать бабушка?
Рада кивнула.
— А Сережа?
— Пусть ждет на улице. Детей отвозить на машине. Теплее ведь так.
Он улыбнулся мальчику, сверкнув золотым зубом.
Рада нехотя натянула тулуп. Она с тоской думала о том, что день только начинается. Холодный морозный день.
— Будь осторожен! — сказала она Сережке, покрепче завязывая ему свой широкий вязаный шарф.
— Как же ты? — возмущался он в попытках стянуть его с себя.
— Нет-нет, мне не нужно, не волнуйся. Я не замерзну. Главное, береги себя. Он кивнул и помчался на улицу. И не зря. Во дворе Руп гордо прохаживался вокруг белоснежной поджарой лошади с роскошной пепельной гривой. — Она на этом поедет? — удивился Серёжка. Он неуверенно топтался возле добротных саней, которыми была запряжена лошадь. Руп кивнул. Как выяснилось позже, он развозил по точкам ремесленников, а потом направлялся в городской парк, где за деньги катал детей. Вскоре к ним стали подтягиваться люди. Молодые женщины. Они несли тюки с лечебными травами, деревянными поделками, войлочной обувью и даже сусальными золотыми украшениями. Они галдели, что-то эмоционально обсуждали на непонятном для Рады языке. Но она особо и не вслушивалась. Она смотрела, как Серёжка робко поглаживал лошадку и о чем-то болтал с Рупом. Парень добрый. Он с улыбкой отвечал ребенку, и она с тоской подумала, как жаль, что мальчик сегодня останется не с ним. Вскоре показались дети. Они с шумом и гвалтом кружили вокруг лошади. Серёжку совсем оттеснили, и теперь он стоял поодаль, переминаясь с ноги на ногу. Мальчишки с недоверием и даже с презрением смотрели на Серёжку. Он был чужаком и пока эти чумазые цыганята никак не выражали желания принять его в свою стаю. Хоть Серёжка и не показывал явно своего расстройства и по-прежнему улыбался, глаза его потухли. Он беспокоился и даже испытывал страх. Снова нужно завоёвывать свое место в коллективе (хотя бы крошечный уголочек, чтобы никто не обижал). Причем, как всегда, весьма сомнительном. Рада понимала это и его тоска болью отражалась в ее сердце. Она незаметно подошла и похлопал его по плечу. — А ты знаешь, — зашептала Рада, слегка наклонившись, — у каждого человека, даже самого плохого и злого, есть Ангел-хранитель, добрый и светлый. И если обратиться к нему, попросить Ангела смягчить сердце человека, которого он хранит, то он это сделает. Только молитва должна быть искренней. И тогда она даст ему сил совершить это маленькое чудо. Человек станет добрее, обратит на тебя внимание и не обидит. — Да ну! — не поверил мальчик. — А ты попробуй. Ведь не сомневаешься, что Лулу ведьма. Что ж в хорошее не веришь? Женщины, наконец, погрузились в сани. И Руп подошёл к Раде. — До вечера, — с теплотой попрощался Серёжка. Она кивнула и тяжело опираясь на руки молодого цыгана влезла в сани. Лошадка неторопливо помчала вперёд.