Рада видела, как ватага детей дружно побежала к дому барона. Сережка не отставал. Она смотрела, как сани оставляют ровные бороздки на снежном полотне. Румяное утреннее небо обещало ветреный морозный день. Она закрыла глаза и предалась молитве под звонкую болтовню цыганок.
Вскоре они оказались на городском рынке. Девушки быстро рассредоточились, каждая со своим товаром. Руп протянул Раде маленький складной стульчик и пластиковый стаканчик. Он указал ей место возле входа и твердо наказал не уходить ни при каких обстоятельствах. А если возникнут проблемы, то она должна обратиться к одной из приехавших с ними цыганок, расположившейся неподалеку. Напоследок он с чувством пожелал ей удачи. Она благодарно улыбнулась. Парень на секунду задержался. Он подумал о том, как красит человека настоящая улыбка. Старуха прямо-таки безобразная, но когда она так душевно улыбается, невольно симпатизируешь ей и сочувствуешь. Он решил непременно проведать ее через пару часов.
Рада послушно встала в назначенном месте и двумя руками в потертых рукавицах по-детски обхватила стаканчик. Ей не было стыдно. Она не думала о своих чувствах. Она механически исполняла то, что требовалось.
На рынке было шумно и людно. В поле зрения Рады расположились торговцы сладостями, пирожками, мороженой рыбой, чулочно-носочными изделиями. Одна из цыганок продавала странные игрушки: танцующие и поющие коты и барашки. Какой-то молодой паренек с длинной синей челкой, выглядывающей из-под вязаной шапки, продавал дорогущие книги: детские сказки, психологию, кулинарию. Покупатели с озабоченными лицами сновали туда и сюда. Каждый был погружен в свои мысли. Было много пьяного и неопрятного контингента. Они наоборот рыскали в толпе, вглядывались в лица, навязывались со своими пьяными монологами. И вся эта бурная жизнь лилась под аккомпанемент звонкого чистого голоса слепой попрошайки. Уже пожилая женщина играла на баяне и надрывала сердце старыми песнями о любви.
Рада с интересом наблюдала за происходящим. Все было ей до боли знакомо и незнакомо. Она не мучила себя тщетными попытками вспомнить хоть что-нибудь из прошлой жизни. Старуха заметила, что если она не думает о ребенке, то душа ее настойчиво требует молитвы. Вдруг она совершила что-то ужасное, и теперь на подсознательном уровне замаливает грешки.
Чем выше поднималось солнце, тем сильнее крепчал мороз. Тяжелый тулуп совсем не грел и больные ноги не держали. То и дело она опускалась на стульчик, а через некоторое время кряхтя с трудом поднималась. Движение — это жизнь. Чтобы согреться, нужно хоть немного двигаться. Ноги словно стали стеклянными и онемели пальцы. Сложно даже просто потопать на месте.
Она с горечью смотрела в свой стакан. В него накидали уже немного мелочи и положили даже пару мелких купюр. Столько терпеть ради жалких грошей! Она тут же укорила себя за такие мысли. Бог терпел и нам велел.
Она вглядывалась в лицо тех, кто кидал деньги в ее стаканчик. Кто-то незаметно совершал свою милостыню, даже не обратив взгляда на жалкую старуху. Кто-то, напротив, демонстративно раскрывал кошелек и долго рыскал в поисках монетки. Ей было жаль последних. Жертва их была напрасной. Они кидали рубль или даже червонец ради себя, ради своего тщеславия, а не ради того, чтобы сгорбленной дряхлой старухе было, чем поужинать. Но и те, кто отворачивались и бросали деньги незаметно, часто делали это вынужденно, потому что так воспитали, так положено.