- Я не уверен. - вздохнул Яков.
- Это еще почему? - возмутилась Аня.
- Я очень хочу ребенка. - голос мужа сорвался. - но я стал сомневаться, что я способен… Вы сказали год с небольшим..
Аня ахнула от изумления и прижала его голову к своей груди.
- Просто верьте мне, Яков… просто поверьте.. сейчас не наше время. Наш малыш ждет своей очереди.
- Но почему так долго? - спросил недоверчиво муж.- Что за очередь такая?
- Сейчас вся сила моего рода работает на другого члена семьи… - зашептала Аня. - На маму… А мы с Вами еще молоды, и у нас будут дети, я Вам обещаю.
- А что с Марией Тимофеевной? - спросил Яков.
Аня уткнулась ему в плечо, не желая отвечать.
- Любимая? - опять спросил Яков.
***
В старейшей больнице Рима пожилой профессор осматривал благородную мадам из России, мадам Миронову.
Он не спеша заполнил историю болезни, сосчитал пульс, глубокомысленно пощупал живот и осмотрел грудь, затем настоял на внутреннем осмотре мадам на кушетке.
Мария Тимофеевна, закусив губу, согласилась. Терять было нечего. Это был тот случай, когда женской честью ради спасения жизни можно было пренебречь. Ей не восемнадцать, она потерпит прикосновения чужих рук.
Профессор очень аккуратно посмотрел чопорную скромную мадам, и после того, как Мария Тимофеевна привела себя в порядок, он позвал в кабинет Виктора Ивановича.
- Вы серьезно пренебрегли здоровьем супруги. - сказал он. - Почему обратились так поздно, почему терпели боли?
Виктор Иванович потупился.
- Вот список лекарств. Отложите путешествие и задержитесь в Риме. Состояние мадам Мироновой требует наблюдения.
- На сколько, доктор? - заволновалась Мария Тимофеевна.
- Примерно на полгода. - ответил профессор.
***
- Анечка, не молчи, что с мамой? - целовал ее в ушко Яков. - Любимая?
- Мама ждет ребенка. - сказала Аня и заплакала ему в плечо. От радости. Ее серебряная погремушка с котиком на рукоятке дождется своего маленького владельца.
***
В больничном саду больницы на скамейке сидели супруги Мироновы и тоже плакали. От счастья и облегчения. Виктор Иванович все читал исписанный латынью листок, повторяя про себя диагноз супруги “Повторная беременность, двенадцать недель” и не верил своим глазам. Столько лет прошло с тех пор, как они первый раз ожидали своего первенца - Аннушку! Двадцать лет прошло. Потом трудные роды и категоричный приговор акушера. И вот оно, счастье. Они не ждали и даже не надеялись.
Если бы от радости можно было сойти с ума, он бы, наверное сошел. И только беспокойство за оцепеневшую Марию Тимофеевну не давало ему расслабиться.
- Машенька! Дорогая! - целовал он жену. - Любимая! Выдохни, наконец. Все хорошо будет. Поедем скорей домой, я уложу тебя отдыхать. Поживем пока в Риме..
- Витя, стыд то какой! Нам внуков пора растить, а у нас ребеночек родится..Что знакомые скажут? - потупилась Мария Тимофеевна.
- Позавидуют нам все знакомые! - горячо сказал любимый муж. Его просто распирало от гордости. Адвокат Миронов то еще ого-го!
- Аннушке пока давай не будем говорить? - робко попросила Мария Тимофеевна. - мне неловко.
- Маша! Ну это же наша дочь! Не удивлюсь, если она узнала раньше нас! - воскликнул Виктор Иванович и усмехнулся. Впрочем, он скоро посерьезнел и поцеловал жене руку.
Начиналась новая жизнь!
========== На новом месте ==========
Комментарий к На новом месте
Доброе утро! Ольга Р., ну в чем Яков Платонович такой уж “домостроевец”? Он и в первом сезоне АД отнюдь не плюшевый мишка. Яков достаточно самолюбивый, с Анной, на мой взгляд, общается немного по-хорошему “сверху” с высоты опыта прожитых лет. С чего бы женившись, он вдруг растерял все отличительные качества своей натуры. Пылкий и влюбленный - да. Но он приверженец традиционных семейных ценностей, и не думаю, что у них с Анной 19 лет от роду вдруг возникло бы равноправие. Тем более с его службой, возрастом и характером. Это традиционная схема семьи конца девятнадцатого века. Даже если посмотреть фото супругов тех лет - мужчина сидит, женщина стоит рядом. Штольманы еще продвинутая в этом отношении семья, Яков много что позволяет Аннушке, и разве что иногда немного приструняет ее. А как иначе? Эта девушка шиловпопе трепала и будет трепать господину надворному советнику нервы.
К концу марта караван, доставляющий многопудовый груз с провиантом для Нерчинской каторги, прибыл в небольшой районный городок Сретенск. Необычное путешествие молодоженов подошло практически к своему завершению.
Анна, искупавшаяся в ледяной воде, больше не болела, к вящей радости Якова, да и всех остальных людей едущих с караваном и переживавших за молодую добрую госпожу.
В Сретенске супруги Штольман простились с работящими, гостеприимными бурятами, с которыми они стали почти друзьями. Яков с Анной узнали столько нового за время поездки, про жизнь в Забайкалье, климат, людей, традиции. Уклад жизни коренных народов очень отличался от привычного образа жизни русских, особенно таких, как Анна и Яков, из европейской части Российской империи. Местные же жители активно перенимали традиции друг-друга, общаясь, вступая в смешанные браки, рожая детей, несущих традиции и русской, и бурятской, и иных культур.
Жаргал приглашал господина Штольмана и его супругу к себе на родину, в Агу, местный бурятский поселок, обещая всегда ждать. Он рассказывал о ежегодных скачках, куда съезжается много гостей, о больших национальных праздниках и вкуснейшей агинской кухне.
Яков обещал принять приглашение, и при первой возможности приехать.
Аня на прощание гладила любимого верблюда, на котором проехала добрую часть пути.
- Пока, красавчик, до встречи! - шепнула она ему.
Верблюд Тургэн флегматично прикрыл веки в согласии, мол, свидимся еще, Анна Викторовна!
- Приезжайте летом! В июле будет большой праздник и ярмарка! - широко улыбнулся на прощание Жаргал.
Намжин остался еще на день в Сретенске, человек господина Негрена должен был выправить беглому китайцу документы.
Яков с Анной забрали груз с провиантом, свой багаж и доверили в этот раз доставку почтовой службе.
На почте Якова ожидали точные телеграфные инструкции от полковника Варфоломеева и предоставленные им широкие полномочия.
Тарантас почтового ведомства уже стоял у вокзала, готовый немедля доставить супругов Штольман в Кару, до которой оставалось еще сто верст. Екатерининский тракт остался далеко позади, а местные дороги, еще и при катастрофическом отсутствии снега были ухабистыми и абсолютно не знавшими никакого ухода.
Порою Яков, подпрыгнув на очередной кочке, думал, что проще было ехать по заснеженной степи на верблюдах, не зная дороги и выбирая лишь направление, чем вот так, как сегодня. Дорога была просто ужасной.
Анна держалась молодцом и не жаловалась, не высказывала уныния, но он заметил ее бледность и нервное заламывание рук. Приближалась конечная точка их маршрута и ей было не по себе, беспокойно. Что их там ждет?
Штольман взял жену за руку, согревая, утешая и успокаивая. Но предчувствие Анну, как всегда, не обмануло.
К Карийским рудникам и небольшому поселению их окружавшему они подъехали еще засветло. Проезжая мимо маленькой площади, за внутренним двориком тюрьмы, Аня вдруг с ужасом уставилась в окно. Яков проследил за ее взглядом и похолодел от неожиданной картины. На крепко сколоченной виселице висело двое повешенных. Тела мужчины и женщины производили тягостное впечатление.
Это были те самые преступники, что сначала купили у одной из карских семей дом, а потом ночью вернулись за деньгами, перебив при грабеже всех, кто был на месте. Яков сам подписывал приговор. Дела по ссыльнокаторжным преступлениям решались на месте, минуя, за редким исключением, губернскую столицу.
Но Боже мой, почему они до сих пор висят на площади? Разве казненных не полагается снять и придать погребению? Выглядело это поразительно буднично и обыденно. Мимо проходили люди, и никто не обращал внимания на отвратительное зрелище.