- Так почему же Вы ее взяли на службу, Яков Платонович? - удивилась Аня.
- Не бойтесь, Анна Викторовна, она очень сожалеет о случившемся и уже пару десятков лет служит то в одной в семье, то в другой. Кухарствовала и у барона фон Кейзерлинга, пока он жил в Забайкалье. - рассказал Яков Платонович, улыбнувшись ее недоверию.
После ужина в дверь постучались. Татьяна спешила открыть, впустив в дом казака из конвойной команды.
- Ваше Высокоблагородие! Привезли выписанного из штата тюрьмы заключенного! Разрешите заводить! - доложил конвойный.
- Разрешаю, - кивнул Яков.
- Татьяна, не уходи - шепнула Аня и придержала горничную за руку.
Первое свидание мужа и жены состоялось у супругов Штольман на глазах.
Радость обоих разлученных возлюбленных была искренна и трогательна, что Анна прослезилась, украдкой промокнув глаза платком. Забыв обо всем, муж и жена упали друг другу в объятия, целовались и плакали так, что прямо сердце разрывалось от сочувствия к перенесенным ими страданиям.
Аня, смутившись, отошла в сторону и Яков Платонович последовал за ней. Они не стали мешать.
Вацлаву и Татьяне отдали квартиру привратника, размещенную в дальней половине дома семьи Штольман.
- Вы довольны, радость моя? - спросил Яков Анну перед сном.
- Очень! - воскликнула Анна. - У меня нет слов, чтобы поблагодарить Вас за такую доброту. Я и не думала, что такое возможно.
- Мне и самому очень приятно, что удалось помочь этой семье и исправить несправедливость. Это хорошие люди и, надеюсь, они хорошо будут служить у нас. Я похлопочу за Вацлава о пересмотре дела и сокращении срока, хотя и история его непростая.
- Яков Платонович, почему так много отцеубийц? - вздрогнула Анна, вспомнив о преступлении и о видении ей Вацлава с перекошенным от ярости лицом.
Яков вздохнул и прижал жену к себе покрепче. Ему не хотелось рассказывать любимой неприглядную правду и огорчать ее.
- Рассказывайте… - велела Аня.
- Анна Викторовна, печальная история Вацлава это не исключение.
На каторге очень много отцеубийц, довольно высокий процент от числа заключенных. Это шокирующее явление можно объяснить только положением отца в семье согласно закону Российской Империи. Отец, муж является своеобразным патриархом и властвует над всей родней, живущей с ним под одной крышей, в крестьянском доме или в дворянской усадьбе… Сословие здесь не играет существенной роли.
- И отец злоупотребляет властью, да? - поморщилась Анна.
- Очень часто, любимая. Вы даже не представляете насколько. Запрет на женитьбу, на работу, запрет на выезд куда-либо, побои и многое другое, о чем у меня язык не поворачивается Вам рассказывать.
К тому же во многих губерниях нашей страны молодые мужчины уезжают на заработки в дальние уголки империи, оставляя своих домочадцев под опекой отца.
- Страшно… поежилась Анна. - Папа никогда не обижал нас.
- Виктор Иванович добрый и благородный человек. - Яков поцеловал жену. - Даже замуж отпустил, хоть и вначале и не желал расставаться с Вами и отдавать под опеку мне…
Вы не думайте, Аня, я никогда не буду злоупотреблять властью мужа или отца.
- Я никогда так не думала. Я всегда о Вас думаю только самое хорошее! - улыбнулась Аня.
- Как там Ваши родители, в Риме? - спросил Яков.
- Хорошо. - ответила Аня, - велят кланяться Вам. Напишите со мной для них письмо?
- С удовольствием, правда я не уверен, что им будет интересно. - усомнился Яков.
- Они обрадуются, не сомневайтесь. - мягко улыбнулась Аня. - Вы же теперь самый близкий мне человек.
Аня обвила мужа руками и целовала, вкладывая в поцелуи все эмоции сегодняшнего дня.
- Вы - радость моя… - зашептала Анна, целуя его колючие щеки.
Яков смутился, как всегда смущался от ее искренних признаний. Но это не помешало ему нежно зацеловать любимую в ответ.
Жизнь на новом месте потихоньку налаживалась.
Комментарий к Отцеубийцы
Всем доброго воскресного дня! Ужасно по всем соскучилась 🥰
========== Дети и золото ==========
Комментарий к Дети и золото
Добрый день! Спасибо всем, кто ждал! Читайте. 14 страниц приключений и любви.
Поездка Якова Платоновича растянулась на два дня. Он ездил в поселок Нерчинский Завод для ревизии политической тюрьмы. Анну Викторовну брать с собой Штольман не счел возможным, все-таки поездка в каторжный район не увеселительная прогулка. Анна вздохнула, и осталась дома. А он теперь скучал. Сердце то осталось вместе с ней.
Никогда не знаешь, чего ждать от политических заключенных, которые могли повести себя не совсем адекватно, особенно дамы. Жандармы иногда такие истории о их фортелях рассказывали. Тем более, что политические заключенные — это категория особая. Закон предписывал им иные условия содержания, нежели уголовным. Номинально обращение к этим арестантам было подчеркнуто уважительным: к ним строго обращались на “Вы”, под запретом были любые телесные наказания, а также политических заключенных не принуждали к каторжным работам. Наоборот, любой труд был воспрещен. Однако такое положение, на взгляд Штольмана, было печальнее. Никакой надежды на лучшее. Часто пожизненный срок (казнь заменяли на бессрочную каторгу), запрет на работу, запрет на выход с территории, окруженной высоким частоколом, подконтрольная цензору переписка (ни строчки о политических взглядах, об условиях заключения), ограниченный перечень разрешенных книг (в основном разрешенная художественная и религиозная литература). Кроме этого, политическим заключенным нельзя было сократить срок заключения или перевести на поселение. В результате изощренная пытка бездельем давала странные плоды – люди необратимо менялись, сходили с ума от ничегонеделания. Они были обречены на вечную праздность.
Еще издали Яков увидел высокий частокол из крепких бревен. Он окружал тюрьмы для заключенных, контору начальства и бараки охранников. Бревенчатые одноэтажные постройки и друг от друга изолировались высокими палисадами – этим достигалась полная изоляция как от внешнего мира, так и между тюрьмами. Политическую каторгу контролировала жандармерия и Штольман, как начальник каторжного района, осуществлял лишь внешнее управление – организация доставки провианта и других необходимых запасов, кадровое наполнение канцелярии и другие дела, не связанные с текущим надзором за политическими заключенными.
Поездка вышла лучше, чем он предполагал, политические заключенные, в отличие от уголовных, не выглядели истощенными, женщины были одеты в повседневное платье, а не арестантскую робу, в воздухе витал аромат чистоты, выпечки и дамских духов. При виде начальника каторги дамы, человек десять или двенадцать, устроили показательное выступление, имевшее целью подразнить начальство.
Якова Платоновича назвали хорошеньким благородием, звали присоединиться к их дамскому обществу за обедом и строили глазки.
- Так он женат, девочки, отбой - развязно сказала одна из арестанток, увидев кольцо на пальце.
Штольман лишь усмехнулся такой наглости.
Сев на скамейки возле корпусов, арестантки наотрез отказались заходить вовнутрь. Одна из них, сильная могучая особа держала речь перед жандармами. Дескать, они не сделают ни шагу. Если господа хотят загнать их обратно, то пусть несут на руках.
Яков с интересом смотрел, как жандармы выпутаются из этой щекотливой ситуации (закон прямо запрещал применять силу и телесное наказание к политическим, тем более к женщинам). После череды пререканий жандармы уступили. Каждая из дам выбрала себе по конвойному, села на спину и, под смех и улюлюкание товарок, женщины позволили отнести себя “домой”.
- Часто они так развлекаются? - спросил Штольман начальника тюрьмы.
- Да частенько, Ваше Высокоблагородие - вздохнул майор Зуев. - Нам строго-настрого наказано обращаться с политическими достойно, они и пользуются. От долгого заключения и праздности дамы страдают неврозами и истерией.
- Лишить за непослушание прогулок на неделю, - приказал Штольман. А сам подумал: