Мелкие вещи отжимали вручную, разглаживая рубелем - узкой дощечкой с вырубленными на ней зубчиками-желобками.
Аня задумчиво посмотрела на легкий деревянный валек, и взяв его, со свистом рассекла им воздух. Она наконец придумала, что делать с невозможным, но все-таки любимым мужем. Идея ей понравилась.
- Барыня! Анна Викторовна! У караула рядом с воротами маячил чумазый мальчишка.
- Чего тебе? - спросила Аня.
- Записку начальник каторги передал, велел госпоже Штольман лично в руки.
Анна дала посыльному монетку, парочку конфет и довольный мальчик убежал.
Записка, выведенная твердым, красивым мужским почерком, принадлежащим Якову Платоновичу сообщала:
“Драгоценная Анна Викторовна, завтра, в три часа по полудни в управление прибудет главный губернский архитектор, о чем решил сообщить Вам заблаговременно. Помимо чертежей вспомогательных помещений для тюрьмы, он привезет проект, а также смету на строительство зданий школы и пекарни. Приглашаю Вас завтра посетить тюремное управление и принять участие в обсуждении, на правах лица, осуществляющего главный благотворительный взнос на строительство. Ваш супруг Штольман Я.П.” Следом был нарисован небольшой цветочек, схематично, но довольно мило. Анна разулыбалась и спрятала записку в карман.
Ну, дорогой супруг, погодите…
Вечером Яков Платонович отправился мыться в баню в гордом одиночестве. Анна Викторовна, в ответ на его приглашение помыться вместе, опять вздернула подбородок и сказала, что она и так купалась после обеда, и вообще чистая. А с драчунами она в баню и подавно теперь не пойдет.
Да, похоже супруга вчера обиделась не на шутку и все еще жаждала мести.
- Жду Вас в комнате! Вы обещали. - сказала она с холодком в голосе.
- Да помню я! Вы меня с ума сведете. - поморщился Штольман.
Попарившись и выпив чашку подсунутого Ефросиньей душистого чая, он с опаской направился в супружескую спальню. Аня была непресказуема. Но Яков слишком хотел помириться и вообще сделать все, чтобы супруга прекратила дуться.
В спальне Анна Викторовна уже переоделась и была, на взгляд Якова Платоновича подозрительно розовощекой и возбужденной для предстоящей процедуры экзекуции.
Что же она задумала?
- Раздевайтесь и ложитесь, Яков Платонович. - закусив губу, сказала Аня. Супруг про себя отметил, что спокойствие ей давалось тяжело. Аню явно обуревало веселье.
Она угрожающе вытащила заготовленный валек и поиграла им в руках.
- А почему вот этой штукой для стирки? - напрягся Яков. -Такого, насколько я помню, условия не было. Вы смеетесь надо мной?
- Я восстанавливаю равновесие и справедливость. Потому что, по ощущениям, рука у меня вовсе не такая тяжелая как у Вас, сударь! Потом так и быть, Вы проверьте, может у меня и синяк уже на ягодицах проявился.
- Я уверен, никакого синяка там и в помине нет. Я не мог. - обезоруживающе улыбнулся муж. Но если Вы хотите, чтоб я убедился, я вовсе не против…
- Оставьте! - нахмурилась Аня.
- Может не надо? - хотел пойти на попятную Яков. Штука для стирки его озадачивала все больше и больше.
- Иначе не прощу. - поджала губы Аня и отвернулась.
- Что же Вы со мной такое делаете. - вздохнул Яков, разделся и лег на живот.
Аня подошла ближе, поигрывая вальком, как заправский разбойник дубиной.
Яков напрягся и даже закрыл глаза.
- Готовы? - спросила Аня.
- Да. - решился муж.
- Точно готовы? - усмехнулась мучительница.
- Ну бейте уже. - выдохнул Яков.
Черт возьми. Он зажмурился.
Вместо хлесткого удара ягодицы и поясницу надворного советника ласкали нежные теплые легкие поцелуи. Один, второй, третий. Водопад поцелуев.
- Эх Яков Платонович-Яков Платонович..Какой же Вы…наивный.
Обнаженная супруга села ему на бедра и целовала его широкую спину, не забывая массировать пальчиками налитые мышцы.
Штольман очень удивился и обрадовался. Вечер становился все более сносным. А ведь когда мылся в бане, он переживал, корил себя за очередную несдержанность и думал, куда же могут завести их ссоры… Вот значит куда!
- Аня, ты меня с ума сводишь! - усмехнулся Яков.
- Как и ты, Яшенька - шепнула Аня, разминая пальчиками мужу мышцы. - ну неужели ты поверил, что я тебя стукну… вальком? -
- Ты была очень убедительна. - улыбнулся муж и уткнулся в подушку.
Он за этот вечер чего только уже не подумал.
Аня в очередной раз обезоружила его.
Яков почувствал расслабляющий запах хвои. Аннушка капнула ему на спину немного теплого пихтового масла.
Этот запах напомнил Якову летний день в сосновом лесу. Он живо представил, как гуляет на опушке и рассматривает зелень, бликующую на ярком солнце. Ощущение было таким ярким и таким приятным.
Волнительная обнаженная тяжесть супруги восхитительно сдавливала его бедра. Не хватало только пения птичек, но тут Аня, словно догадавшись, тихонько запела, продолжая массировать плечи. Она плавно покачивалась, стараясь промять спину мужу посильнее.
У Ани был глубокий, чистый и светлый голос. Казалось, когда она поет, то обращается напрямую к его душе. Аня любила супруга и просила его о том же.
Слова романса были просты и безыскусны, но от этих слов у Якова защипало в носу.
Приголубь меня,
Моя душечка,
Полюби меня,
Мое солнышко.
Лишь с тобой одной
Позабуду я
Все ненастие
Дней былых моих.
Аня рисовала на спине Якова причудливые узоры. В какой-то момент ему показалось, что она касается не только его кожи, не только массирует мышцы, но дотрагивается до всего, что есть в нем, до его души. Напряжение ушло и осталось ощущение полнейшего счастья. Романс лился из нежных уст любимой, усиливая чувства.
Без тебя не жить
Добру молодцу;
Без тебя не знать
Ему радостей.
Лишь в твоих речах,
Его счастие
И в твоих очах
Все сокровище.
И не взял бы я
Дней блаженства там;
Мир отрадный мой
Лишь в тебе одной.
Полюби ж меня,
Моя душечка,
Отогрей меня,
Мое солнышко.
Я ужасный человек. - думал Яков, судорожно дыша в подушку. Его накрыл стыд и сожаление. Сколько я говорил ей сарказма? Сколько насмешничал? Уходил, отворачивался, обижал. Аня ни разу не обидела меня. Ночью что я делал? Зачем огорчил ее? Ведь она так любит меня.
Аня почувствовала, что Яков напрягся и вновь начала целовать ему спину, стараясь не пропустить ни одного участка.
- Расслабься, Яшенька. - сказала она тихо. Дыхание мужа постепенно выровнялось.
Аня опять дала волю пальчикам, лаская и массируя его широкую спину снова и снова. Время вдруг стало тягучим, как расплавленный воск, и Яков не понимал, прошла минута, или же прошел целый час. Одно только желание осталось в расслабленном теле: пусть эти мгновения длятся как можно дольше.
Мысли ушли, и в какой-то момент Яков ощутил себя словно дитя внутри тела матери. Он был здесь и не здесь.
Теперь ему стало очевидным, сколько великих тяжестей он нес на себе каждое мгновение своей жизни.
Яков забылся. Он слушал своё ровное дыхание и осязал потоки теплого воздуха, делающего его причастным к миру живых.
Аня налила еще немного теплого масла, разнося его мягкими плавными движениями по всему телу мужа, от шеи до пят. Затем она ласково попросила перевернуться и вновь массировала каждый участок кожи, от кончиков пальцев до лба.
Все мысли, что блуждали у Якова где-то по уголкам сознания, унеслись без следа. Открывать глаза или шевелиться абсолютно не хотелось. Ему казалось, он слышал шелест деревьев и запах леса. Сегодня так пахло счастье.