Аня думала о постройке маленького приюта для брошенных детей, распашке огорода, приготовлению горячих обедов для детей, приписанных к школе и организации ночлежной для учеников, живущих слишком далеко от Кары. Она выдавала идеи одну за другой, надеясь позже обсудить их с мужем.
Но, как оказалось, к их разговору присоединился и деятельный китайский помощник.
- А Вы подумали, Анна Викторовна, кто будет содержать все это? - спросил практичный Намжин, назидательно постукивая карандашом по макету. Бухгалтерия была в том числе по его части, и он частично представлял, о чем говорит. - Денег у каторги не так уж много.
Анна вопросительно посмотрела на Якова. Тот усмехнулся и успокоил ее.
- Как правило, школу содержат на деньги местного прихода. Учительствовать будут те же каторжане, я уже присмотрел семейную пару из Риги, они уже на поселении. Школа и детский приют с пекарней будут частично на самообеспечении. Часть овощей и хлеб будем закупать для нужд каторги, все сверх этого пойдет на школу. Огород и пекарня вполне самоокупаемые предприятия. Норма хлеба для каждого арестанта, если не воровать, достаточно велика и припека будет оставаться достаточно. Также будем искать попечителей из числа местных купцов. Как правило, эти люди охотно идут на такие расходы. Благотворительность считается благом, почетным вложением денег, положительно сказывается на репутации.
Намжин пожал плечами. Он таких трат не понимал. Ох уж эти непрактичные русские начальники! Можно было вместо сущего разорения эти деньги просто копить и уехать с каторги богатыми людьми.
В кабинет постучались.
- Ваше Высокоблагородие! На въезде в Усть-Кару задержано постороннее лицо. Сопротивления не оказывал. Прибыл один. Просит доложить о своем приезде начальнику каторжного района.
Яков глянул на документы, показанные ему подобострастным караульным, потом посмотрел отчего-то на Анну и усмехнулся.
- Пропусти. - сказал он. - Препятствий более не чини.
- Яков Платонович, а кто приехал? - боясь разочароваться, не стала гадать Аня, предпочитая просто спросить.
Яков улыбался, лаская ее глазами и предвкушал радостную улыбку жены.
- Неужели…?!
- Ну да, Анна Викторовна. Петр Иванович ожидает на проходной. Скоро прибудет собственной персоной.
Глядя на то, как Анна едва не подпрыгивает от радости, ожидая увидеть открывающуюся дверь и милое родное лицо, Штольман качал головой и улыбался. Однако прагматик и даже немного циник внутри него скептически поднимал брови. Яков опасался даже предполагать, зачем пожаловал сюда младший Миронов, твердо решив расспросить родственника чуть позже. Не портить же Анне радость встречи с любимым (тут Штольман уже немного заревновал) дядюшкой. Пятый месяц идет, как они женаты и пятый месяц, как он увез суженую из родительского дома. Яков настолько сроднился с ласковой нежной Анной Викторовной, что делиться не хотел. Впрочем, он был не настолько эгоистичен, чтобы хоть как-то показать то, о чем думал.
Встреча, как и ожидалось, вышла бурной.
Едва Петр Иванович зашел в дверь, как Анна бросилась ему на шею.
- Анна! - крепко обнимал Миронов племянницу.
- Дядя! - не осталась в долгу госпожа Штольман, чмокнув Петра Ивановича в щеку.
Петр Иванович был дивным щеголем и в своем клетчатом пальто с меховым воротником выглядел очень респектабельно и модно. Несмотря на долгий путь и дорожные неурядицы, он был свежим и бодрым. Младший Миронов широко улыбался и внимательно оглядывал племянницу, отмечая про себя малейшие изменения в ее внешности. Похоже, цветущий и довольный вид Анны его порадовал, как и ее новое шелковое платье. Племянница была хороша собой и одета по последней моде. Этакая фарфоровая куколка в немыслимых дальневосточных дебрях. Наметанным мужским взглядом Миронов отметил и мозаичную брошку в золотой оправе, и маленькие изящные серьги, почувствовал тонкий шлейф модных французских духов. Мария Тимофеевна была бы довольна.
- Яков Платонович! - спохватился он и немного виновато протянул руку Штольману. - очень рад встрече.
Обедать в дом семьи Штольман отправились все вместе. Анна Викторовна утащила с собой смущенного упирающегося Намжина.
Петр Иванович про себя отметил, что обстановка в доме у Якова Платоновича и племянницы простая, скромная. Сказывался, по всей видимости, недавний переезд, не обзавелись еще предметами роскоши. Или не хотели. Однако было заметно и старание хозяина и молодой хозяйки. В доме было несколько новых ламп, очень светлых, с широкими колпаками из белого фарфора, обновлена обивка на мебели, в буфете стоял миловидный сервиз, стол украшала белоснежная скатерть. Всюду сновала румяная, довольная жизнью и веселая прислуга. Миронов и не сомневался, что Аннушка слуг отлично кормит и хорошо с ними обращается. С любопытством походив по дому, он обнаружил и прачку, и судомойку, и кухарку.
Ворчливая царица кухни была завалена работой, сообщив, уперев руки в бока, что господину гостю тут делать нечего. У хозяев сегодня три тестяных блюда на дню - вареники на завтрак, пирожки за обедом и сдобные булки к вечернему чаю. Домочадцев хватает, ртов много, попробуй все успей! Работавшая при Ефросинье судомойка была завалена горкой грязной посуды.
На обед Татьяна подала щи с кислой капустой и пирожки. Миронов все ел и нахваливал, особенно его восхитило второе из телятины с горкой овощного гарнира и вафли на сладкое.
Забавный китайчонок, служащий Якова, которого Петру Ивановичу представили Намжином Ивановичем, похоже, был не особым любителем русской кухни. Он подозрительно попробовал суп, поковырял телятину и одобрил лишь сладкое.
Наконец Петр Иванович сознался о том, что заехал ненадолго:
- Я к вам, душа моя, лишь на сутки. Повидаться решил, и вскоре уже поеду далее, в Сретенск. Там уже назначены спиритические сеансы в нескольких домах. Поживу пока у господ промышленников.
- Эх, дядя! А я так обрадовалась, думала, что задержишься. - покачала головой Анна. Впрочем, она улыбалась. Аня отдавала себе отчет, что Петр Иванович был не из тех людей, что спокойно могли жить в деревне.
- Вы ведь приедете на заседание дамского общества? - спросил Петр Иванович, отпивая превосходного французского красного вина.
Анна с мужем переглянулись. Яков кивнул, что не укрылось от наблюдательного родственника.
- Приеду, дядя. - улыбнулась Анна. - должна сказать, твои спиритические сеансы ждут с нетерпением. Мне уже рассказывали о них в губернской столице, на балу. Но позволь спросить, почему ты запланировал столь короткий визит?
- Душа моя, я приехал в Забайкалье не в гости, а по делу и сердечной склонности. Мы с тобой еще непременно увидимся. - ушел от прямого ответа младший Миронов.
- Непременно увидимся! - недовольно подумал Штольман, сохраняя невозмутимое выражение лица. - Уж я Вас обо всем спрошу без стеснения. Дело касается не только государственных интересов, но и безопасности племянницы. Неужели Миронову совсем не страшно за Анну? Ведь явно он хочет ее во что-то впутать!
***
Губернский архитектор Бондаренко был человеком одаренным, даже страстным в своем отношении к профессии. Он учился в Москве, позже в Швейцарии, потом вновь в Москве, но по молодости и склонной ей горячности и глупости принял роковое для себя участие в студенческих волнениях и был арестован. После отбытия небольшого срока заключения Илья Андреевич был оставлен на поселение и более, даже по истечению ссылки на родину, в Уфу так и не вернулся. Бывшее тюремное начальство с удовольствием использовало навыки сначала арестанта, потом ссыльнопоселенца, а позже мещанина Бондаренко.
К сожалению, провинциальная застройка не отличалась оригинальностью. Планы, утвержденные губернатором были строги и скучны до зубовного скрежета. Навыки, полученные в Швейцарии, пришлось перекраивать на русские, отсталые даже в приемах черчения. Старые традиции брали вверх. Если Илья Андреевич хотел привнести что-то новое в постройки, то любая такая попытка требовала большого напора. Однако платили за проекты, сметы и надзор исправно. Иногда попадались занятные заказы, вроде строительства доходного дома или маленьких церквей, при исполнении которых можно было почувствовать себя творцом прекрасного и выразить свое вечное стремление к красоте и гармонии.