Вещей в нем не оказалось, зато он был плотно набит свежевскопанной землей.
- Где майданщик? Где? - шумели арестанты. - Сейчас ему покажем, плуту этакому.
Майданщика никак не могли найти. Он схоронился, опасаясь расправы.
Старый майдан оказался настолько велик, что всю землю беглец смог разместить там. Этот майдан он купил у своего предшественника, которого перевели в другую тюрьму, и каждый вечер исчезал в яме под тем предлогом, что надо, мол, хорошенько там все устроить. Поэтому арестанты сразу же смекнули, в чем дело, и, услыхав о подозрительном шуме возле палисада, обследовали майдан.
Казаки требовали отдать виновника им, причем арестанты нисколько не возражали.
Когда привели майданщика, спрятавшегося за кухонными кладовыми, им оказался плутоватый чернявый еврей.
Штольману претила возможная расправа, и он отказался отдавать пойманного казакам.
Вступился за беглеца и старый начальник здешних тюрем, в прошлом гвардейский офицер. С первых же минут личного знакомства этот тюремный начальник внушил Штольману доверие, он был единственный, у кого все оказалось в отменном порядке, без недостач на складах и в кассах, а в тюрьмах царила необыкновенная чистота.
Штольман разрешил начальнику карской тюрьмы поступить по своему усмотрению.
Начальник объявил арестантам и охране, что возьмет на себя ответственность за майданщика, если тот даст арестантское слово не бежать, пока находится в его тюрьмах. Тот задумался, по лицу было видно, что в душе у него идет тяжелая борьба. В конце концов, майданщик поднял голову, кулаком хлопнул по правой ладони тюремного начальника и сказал:
- Даю нашему глубокоуважаемому господину начальнику Львову мое арестантское слово, что, пока нахожусь в его тюрьмах, не сбегу.
Все стороны с таким исходом согласились.
Лебедев спросил начальника карской тюрьмы:
- Господин Львов, как Вы можете пойти на такой риск и поручиться за бандита, который норовил сбежать из тюрьмы и у которого на совести не одно убийство?
- Господин Лебедев, данное мне арестантское слово еще никто не нарушал, а я уже поди как двадцать лет служу начальником тюрем.
- Господин Львов, все-таки посадите арестанта на неделю в карцер на усеченную пайку. - приказал Штольман. - далее поступайте по своему разумению.
Лебедев подумал, что заниматься контрразведкой в этом странном мире, где даже несчастный арестант крепко держит свое слово, становится все сложнее. Он собрался с духом и сказал Якову Платоновичу:
- Дядя, нам нужно поговорить.
- Решился? Значит пора! - недобро хмыкнул Штольман. Он, собственно, догадался, о чем пойдет речь. И дай ему Боже силы не убить племянника на месте, когда тот все выложит.
Они сели в кабинете Штольмана и попросили их не беспокоить, плотно прикрыв дверь.
- В общем, я принял предложение Разумовского присматривать за Анной Викторовной еще в декабре, дожидаясь Вашего приезда в Екатеринбург. - твердо сказал Лебедев.
- Присматривать?! Вы выбрали слишком мягкое слово. Шпионить Вы подписались. - холодно парировал Штольман и потребовал:
- Дальше.
- Я решил, что, зная планы противника, защитить Вашу супругу будет проще. Отказываться было глупо. Они нашли бы кого-нибудь еще, и ситуация перестала бы быть управляемой. - дрогнул голос племянника.
- Да глупо было соглашаться. Тебе ли Алексей, не знать, какими способами “крота” заставляют хранить верность? На него собирают компромат, его повязывают кровью, преступлением, убийством. Что ты успел передать, и как часто делал это?
- Ничего я стратегического не передал. Хотели знать маршрут Вашего путешествия с Анной Викторовной, я избегал сообщать те точки пути, где Вы могли оказаться в одиночку. Хотели знать о Ваших семейных отношениях, не ссоритесь ли вы и как обращаетесь с супругой, состояние счетов, достаточно ли у Вас, дядя, средств. Хотели знать, не беременна ли Ваша супруга.
- Какой ужас! - схватился за голову Штольман. Он налил рюмку коньяка и быстро выпил. - я доверял тебе, самоуверенному юнцу, как себе.
- Я не предавал Вас, дядя - упрямо вздернул голову Лебедев. - наоборот, оберегал, где мог и как мог. Помните тот случай, когда Анна нашла запасенный золотой песок? В тот день я неотступно ходил с человеком Разумовского, и в результате тот даже не узнал, что тетушка обнаружила золото, и тем более не приблизился к ней.
- А Сретенск? - рассвирепел Штольман. - Анна подверглась такому унижению и натерпелась столько страха!
- Про Лассаля и других я не знал. Меня в такое, разумеется, не посвящали. В Сретенске со мной вообще не связывались.
- И я должен тебе верить? - поразился Яков.
- Да, дядя. Потому что я пришел к Вам повинной. Я ошибся, был слишком самоуверен, прежде всего в том, что не сказал сразу. Я хочу помочь и исправить ошибку.
- Что же послужило причиной? - неверяще усмехнулся Яков. Он не хотел его видеть. - Неужто совесть замучила?
- Вы были правы. Они хотят повязать меня кровью. Потребовали убить китайца.
- Зачем им Намжин? - усомнился Штольман.
- Его потребовали убить люди, контролирующие ламаистские монастыри. Разумовский пошел им навстречу.
- Придется убить. - усмехнулся Штольман. - Докажешь им свою верность.
- Вы издеваетесь? - вскипел Лебедев.
- Да я издеваюсь, племянник. Я не могу более обсуждать с тобой дела. Как ты мог вырасти таким нещепетильным? Моя сестра была всегда очень нравственным человеком. - сказал Штольман.
Алексей Юрьевич взял себя в руки, не стал дерзить, а вместо этого тоже налил и выпил коньяк.
- Я это делаю, чтобы защитить Вашу супругу!
- Да ты обманывал меня четыре месяца! Как у тебя рука поднялась писать про Анну!
Яков размахнулся и дал племяннику по лицу. Лебедев взревел и бросился на дядю.
- Я Вам жизнь спасал и ей! Не единожды! Я достоин хотя бы, чтобы ко мне прислушались. Мое мнимое предательство — это наш хороший козырь в борьбе с английской партией! - кричал он, пытаясь дать сдачи Штольману, забыв о субординации.
- Если бы не это, я бы давно приказал арестовать тебя! Я знал тебя еще мальчиком! - возмутился Штольман, борясь с племянником. - Никогда не прощу. Предатель и обманщик.
Темнело. Анна смотрела на часы. Близилось время сна, но Якова Платоновича все не было. Племянник тоже не явился к ужину, но он поступал так частенько, уходя играть в карты в офицерский клуб. Лебедев был отдельной самостоятельной единицей, часто пропадал, и за него Анна не беспокоилась.
Другое дело Яков. Он с трепетом относился к ней и никогда не исчезал.
- Да что же это такое! - всплеснула руками она. Одевшись, Анна потребовала конвойных казаков отвести ее к Якову Платоновичу.
- Не положено, Анна Викторовна! - пробасил один из них, Ефим Денисович. Поздно уже. Господин начальник каторги строго приказал Вас в такое время из дома не выпускать. В управлении Яков Платонович, не извольте беспокоиться.
- Ну тогда хотя бы пусть Петя или Миша записку ему отнесут. - вздохнула Анна, отступая и возвращаясь домой.
Полчаса спустя порядком выпившему господину Штольману верный Вацлав помог раздеться и лечь в постель.
- Яша, что случилось? - спросила пораженно Аня. Она никогда не видела его таким. Уставшим и невыразимо печальным. На виске алела одинокая ссадина.
- Завтра, Аня, - устало выдохнул Штольман. - Я объяснюсь с тобой завтра. Прости пожалуйста, не могу рассказать.
Анна растерянно села на кровати.
- Не уходи. - попросил ее муж, взяв ее за руку.
Она вздохнула и легла рядом, гладя его по усталому лицу.
Утром ответ на вопрос, с кем была потасовка у Якова Платоновича, сомнений не вызвал. Глядя на побитого и удрученного Алексея Юрьевича, Анна поджала губы и молчала, теряясь в догадках о причинах столь сильной ссоры. Но тот факт, что дядя и племянник продолжали завтракать за одним столом, внушал умеренный оптимизм. Анна молчала. Кто она такая, вмешиваться в отношения супруга и племянника, одновременно являющегося его подчиненным.