Вместе с некоторыми арестантами прибывали их семьи. Здесь уже, при содействии Анны, женщин размещали на свободных квартирах, домах, давая им кров и, если не было денег, работу.
Главной душевной болью его жены были брошенные дети - те несчастные, никому не нужные младенцы, которые рождались у арестанток и ссыльнопоселенцев.
После организации временного приюта и начала строительства постоянного сиротского дома наконец перестали находить задушенных, зарезанных или просто брошенных в лесу или в выгребных ямах новорожденных.
Яков удивлялся силам и уму своей жены. Из заласканной дворянской девочки, не знавшей ни в чем отказа, она превращалась в сильную, уверенную в себе, милосердную женщину.
Когда дело касалось помощи людям, Анна моментально включалась в дело, быстро училась, изучая и понимая местные реалии. Она искала нужных людей, благотворителей, просила помощи, и в конце концов это приносило успех почти всем ее начинаниям. Он любил Анну за это еще больше. Более того, Яков восхищался ею.
Кара встретила супругов вполне мирно. Макушка лета в Забайкалье была по-прежнему одуряюще жаркой.
Домочадцы радостно высыпали на крыльцо, приветствуя начальника каторги и его супругу. Еще бы,
дорогие хозяева приехали. Когда Яков Платонович и Анна Викторовна были дома, казалось, сам дом озарялся особенным светом. И дела спорились, и порядок был во всем.
Одна кухарка не вышла, спрятавшись на кухне. Сославшись на дела, Ефросинья затаилась у окна и ревниво наблюдала как из экипажа вышел Яков Платонович и дал руку своей супруге. Против воли кухарка завидовала молодой госпоже. Завидовала не красоте или молодости, а тому, что господин Штольман выбрал ее в жены. Не просто женился, а всячески баловал, давая понять всем домочадцам, что главная в доме она.
Не нравилась Анна Викторовна кухарке. Не в силах ничего сделать, Ефросинья пакостила по-мелкому. Спустя рукава выполняла просьбы, если они не касались хозяина, отказывалась кормить кота и недовольно ворчала всякий раз, когда Анна Викторовна появлялась на кухне.
Пару раз Ефросинья аккуратно пыталась намекнуть Якову Платоновичу, что жена его ведет дом неправильно и все делает не так, но он так посмотрел на доносчицу, словно испепелить взглядом хотел. А один раз на кухне строго отчитал даже, пригрозив вернуть в тюрьму, чтобы кашеварить уже там.
Кухарка хозяина не винила. Всякий мужчина слеп, пока так любит жену свою. Но ничего, она будет следить за Анной Викторовной, и если что подозрительное заметит, то сразу доложит. Яков Платонович сразу супружницу свою и разлюбит. А может и отошлет ее подальше в деревню, чтобы глаза не мозолила.
Анна особой нелюбви кухарки не замечала, а ворчливость женщины списывала на особенности характера. Готовила Ефросинья вкусно, продукты хранила в порядке. Больше Аннушке ничего от старушки было не нужно.
***
- Ваше Высокоблагородие! Господин начальник каторги! Арестантов в бане отмыли, к осмотру подготовили! - отрапортовал Якову начальник конвоя.
- Иду. - сказал Штольман.
Он взял котелок, трость и пошел к пролетке.
Эта часть службы была неприятной, но необходимой. От его внимательности иной раз зависела человеческая жизнь.
Новая арестантская партия прибыла из Центральной России в забытую Богом Усть-Кару. До этого Якову еще не приходилось инспектировать заключенных, прошагавших тысячи миль их скорбного пути. Штольман направился в лазарет, чтобы присутствовать на врачебном осмотре вновь прибывших. Эта инспекция предваряла распределение каторжан по тюрьмам всей нерчинской каторги.
Людей раздевали, словно рекрутов. По распоряжению нового начальника каторги людей внимательнейшим образом осматривали и отделяли больных от здоровых. Как заметил Яков, здоровых практически не было. Деньги и ценности, согласно общей инструкции, надлежало немедленно добровольно сдать на хранение администрации.
- Бесполезно Ваше Высокоблагородие, - вздохнул конвойный и развел руками - ищем мы, ищем, но эти чертяки всегда тайком проносят деньги.
Яков оглядел каторжников. Голые арестанты являли собой весьма плачевное зрелище, он не ожидал, что будет все настолько плохо.
Как эти люди вообще на ногах то держались? Все они были крайне истощены, лица опухли от цинги, конечности в отеках, животы неестественно вздуты, кожа в пятнах.
- Пятна типичны для цинги. - равнодушно указал доктор.
- Самых тяжелых в лазарет. Остальных по тюрьмам, от работ на месяц освободить и поставить на усиленное питание. - распорядился Яков Платонович.
Анна Викторовна шла с проверкой на пришкольный огород. Деревянное здание школы еще только строилось, но поля с картофелем, свеклой, морковью, репой уже радовали глаз ровными ухоженными рядами. Здесь же застеклили и первые теплицы с огурцами и помидорами, сладким перцем. Яков помог выбрать толкового управляющего, рабочей силы было более, чем достаточно, и вскоре дело пошло на лад. Анна была не особенно подкована в делах огородных, у них на Царицынской на заднем дворе были грядки, но она никогда ими не интересовалась. Но здесь, в Каре, огородничество приобрело особый смыл. Это занятие не было блажью изнеженной барышни. От ее настойчивости зависело напрямую, насколько сытыми будут ее люди.
Теперь Анна была спокойна, подопечные львиную долю провианта обеспечили себе сами.
Как можно много сделать за такое короткое время, достаточно приложить хоть немного усилий. Подойти к делу с желанием. Как она понимала, у предыдущего местного начальника не было никакого желания что-то менять.
Да, у нее были деньги на строительство. Но ведь до них с Яковом никто не распорядился даже элементарно разбить большой огород на нужды пусть не школы, но даже самих тюрем. А ведь люди частенько голодали.
Никто не занимался проблемой сирот. У нее сердце болело от того, как тяжело, плохо и бедно жили тут люди. Хорошо, что муж поддерживал все ее начинания. Яков взял на себя огромное число проблем, помог найти нужных специалистов. Какой он молодец!
Она же говорила ему, что он самый лучший человек? Надо сказать еще раз.
Анна встретила княгиню Эристову и ее компаньонку, когда уже выходила из конторы управляющего.
- Госпожа Штольман! Анна Викторовна! - обратилась к ней пожилая грузинка.
- Ваша Светлость. Как Ваши дела? Я могу Вам быть чем-то полезной?
- Нам никак не удается встретиться с Георгием, господин Штольман сказал, что в первой партии заключенных моего сына не было, а вторую партию почти всю поместили в лазарет, говорят, много чахоточных.
- Я могу устроить Вам встречу с нашим тюремным доктором. Он наверняка видел Вашего сына и может рассказать о состоянии его здоровья. - сказала Анна.
- Это очень бы мне помогло. Когда я видела сына прошлый раз, на этапе в Иркутске, он был так плох, что не мог идти самостоятельно и его посадили на подводу. Он совершил ужасное преступление, но как представлю, что он мог погибнуть здесь, так далеко от дома и совсем один. Мой долг, как матери, быть с ним до конца. - сказала княгиня.
- Вы уверены Алексей Юрьевич, что Моэстуса возможно допустить к работе?
- Формальных поводов не допускать его к службе у нас не осталось. Из Петербурга на переводчика пришла исчерпывающая характеристика, учился он неплохо, ни в чем подозрительном замечен не был. Да, у него нет алиби на возможное время убийства, но и у половины Агинского его нет. Шли скачки, много зрителей, много гостей. Сожительница пристава никого похожего на переводчика не видела, конторщик и букмекер его не опознали.
- Значит тупик? - недовольно постучал ручкой по чернильнице Штольман.
- Увы. - развел руками Алексей Юрьевич.
Яков подумал, что он это так просто не оставит. Никаких тупиков в таком убийстве быть не должно. Убийца наверняка человек приезжий. Штольман решил отправить запрос на сведения о похожих преступлениях в разные города Российской Империи, в том числе и в Петербург.