- Я взял на себя смелость, зная твое эээ… несколько пренебрежительное отношение к светской жизни… В то время, пока я проживал в Чите и сорил деньгами, выписать тебе несколько туалетов.
- Дядя!
- Петр Иванович? - поднял бровь Штольман.
- Дорогие мои, разумеется, по согласованию с Марией Тимофеевной. Руководила процессом она. Аннет, ну ты же знаешь маму. Для супруги моего горячо любимого брата единственная дочь всегда была словно фарфоровая куколка. Платья уже привезены! Подогнать их по фигуре, как я понимаю, дело нескольких дней. Мария Тимофеевна уверила, что все будет идеально.
- Ну если Вы настаиваете, да еще и мама в этом поучаствовала, тогда, разумеется, я немедленно займусь нарядами.
- Заметь, пошитыми по последней европейской моде. - поднял палец Миронов.
Яков Платонович немного насупился. Почему он сам об этом не подумал? Он не предусмотрел, Аннушка молодая, неопытная, тоже забыла про платья. Хотя супруга и вовсе стала немного рассеянной и словно сонливой.
- Я хочу оплатить все Ваши расходы. Петр Иванович. - сразу начал очерчивать границы Яков Платонович.
- Это подарок от дяди племяннице. Я в это лето очень прилично заработал. Мария Тимофеевна была в восторге, когда я предложил ей справить Аннушке бальный гардероб, - отрезал Миронов, - и потом, я и так собирался у Вас какое-то время погостить, мне приятно немного заботиться о племяннице.
- Да, Аннет?
- Да, дядя.
Аня весело покосилась на хмурого мужа.
- А как насчет украшений? - вцепился как клещ Петр Иванович.
- Дядя, ты переходишь все границы. - встрепенулась Аня, защищая самостоятельность их маленькой семьи.
- В этом Вы можете быть уверены, - мягко улыбнулся Штольман, - у Анны Викторовны полная шкатулка драгоценностей. Все подаренное родителями на месте, ну и мы кое-что добавили.
Яков поскромничал.
Дарить супруге подобные статусные подарки он любил. Анна носила украшения с особым изяществом.
К тому же летом он наконец написал поверенному в Петербурге с просьбой описать и переслать для него все фамильные драгоценности. Их было не очень много, но достаточно. Часть из этих украшений была весьма примечательна.
Яков, наконец, дозрел до этого поступка. Он долгое время не хотел даже смотреть в сторону драгоценностей родителей, держа на сердце печальную историю их отношений. Не хотелось, чтобы любимая каким-либо образом прикасалось к этому, хотелось Анну защитить.
Но однажды утром, проснувшись и разглядывая жену, он вдруг отпустил разом все печали, связанные с матерью. Яков подумал… какого черта он медлит? Нельзя закрывать глаза на прошлое и вычеркивать его из памяти. Нужно иметь смелость открыть глаза, принять все, что произошло много лет назад, и жить дальше. Он же не безродный, он вполне себе сын своей матери и своего отца.
И вот через некоторое время они получили и перебрали с супругой все украшения, часть отложили, часть было решено отдать на переделку согласно новейшим тенденциям ювелирного искусства.
- Яков Платонович, а приглашение нам отправили? - спросила Анна.
- Да. Как-то я, с нашими заботами, совсем забыл Вам ее вручить, сударыня. - подтвердил Штольман и вытащил из саквояжа изящную открытку.
Анна взяла приглашение с каллиграфически выведенным текстом и с чувством прочитала его:
Его высокопревосходительство Приамурский генерал-губернатор барон Андрей Николаевич фон Кейзерлинг и его супруга баронесса Софья Алексеевна покорнейше просят прибыть на бал, имеющий быть…
Собирались в дорогу основательно.
Сретенских модисток заняли подгонкой платьев дамы губернатора Хорошкина, которые не были столь забывчивы и беззаботны, как госпожа Штольман, и похлопотали о нарядах заранее, едва получив приглашение. Поэтому Аня махнула рукой и доверилась, отдав бесценные наряды, купленные обожающим племянницу Петром Ивановичем, рукам белошвеек из числа местных каторжанок.
Эти женщины уже несколько месяцев работали в швейном цехе. Некоторые из них были настоящими мастерицами, с чуткими руками и неимоверной усидчивостью. Швеи с удовольствием взялись за предложенную работу. Одно дело надоевшие халаты для арестантов шить, а другое дело работать с тонкой тканью и кружевами. Иные такой красоты и за всю жизнь не видывали. Другие видывали и забыли.
Да еще для кого, для жены начальника каторги, которая никогда не заставляла работать бесплатно, а всегда щедро платила, да еще ценные отрезы и лоскутки дарила.
- Аннет, ты меня с ума сведешь! - хватался за голову Миронов и чуть не рвал на себе волосы, - это платья достойные особ королевской крови, а ты их даешь на переделку каторжанкам.
- Это проверенные работницы, Петр Иванович, они все сделают в лучшем виде. - тут же вступился за решение супруги Штольман.
- Я бы Ваши платья, дядя, ни за что не обидела. И Вас тоже. - легко поцеловала в щеку насупленного Миронова племянница.
- Анна Викторовна, а Вы пустите меня на финальную примерку? Очень интересно посмотреть, что же там такое для Вас пошили. - спросил Яков Платонович.
- Почему нет? Когда все будет почти готово, я Вас приглашу. - весело улыбнулась драгоценная.
После долгих разговоров решено было ехать в Благовещенск втроем. Яков Платонович и Анна Викторовна с горничной Татьяной планировали доехать в экипаже до Сретенска, ну а после пересесть на большой комфортабельный пароход “Ингода”.
Алексей Юрьевич тоже получил приглашение и ехал вместе с Хорошкиными, сопровождая невесту. Если до Сретенска семья губернатора и жених их дочери добирались отдельно от супругов Штольман, то на пароходе они должны были соседствовать.
Губернатор заранее предвкушал веселье и рассказывал Якову Платоновичу, а также будущему зятю о таинственном ритуале посвящения.
- Дам от таких испытаний избавим, больно слабы и визгливы, а вот Вы, господа новобранцы речного флота, Вам не отвертеться, славный Амур зовет!
Штольман иронично усмехнулся и весело подумал, что уж что-что, а с ритуалом посвящения, еще и на глазах дам, среди которых будет его любимая жена, он справится и не ударит в грязь лицом.
Замещать Якова Платоновича оставался начальник Карской тюрьмы Львов. После череды происшествий, в которых подчиненный показал себя очень толковым управленцем, Штольман стал вполне осознанно готовить чиновника к продвижению по службе, чтобы в будущем рекомендовать его на свою должность.
Начало сентября выдалось для здешних горных мест довольно теплым. С началом осени начинались традиционные девять месяцев засухи. Дожди, как по волшебству, резко закончились. Первый заморозок не тронул еще пышной зелени и даже прохладные осенние ночи не были еще настолько холодны, как в прежние годы.
- По утрам на реке может быть очень прохладно, Анна Викторовна. Возьмите с собой накидку и теплый плащ. - наставлял супругу Штольман
- И Вы возьмите. - улыбнулась Анна.
- У меня же парадная форма. Там все предусмотрено.
- А к фраку?
- К фраку возьму. – усмехнулся ее заботе супруг.
В день отправления из Кары они еще раз проверили все свои кофры и чемоданы. Багаж вышел приличным. Главным образом за счет Аниных платьев.
- А что делать, - улыбнулся Штольман, - коль даме положено блистать и менять наряды, значит так тому и быть.
Он вспомнил, как на днях присутствовал на примерке.
Аннушка стояла на большом высоком табурете и три мастерицы быстро подшивали подол.
Яков знал, что практически любое платье от самого простого до бального смотрится на его жене великолепно. Однако сегодня он опять не отказал себе в удовольствии полюбоваться на нее.
Его супруга послушно и спокойно стояла на невысокой скамье, явно привыкшая к подобному времяпрепровождению. А ведь Петр Иванович рассказывал, что племянница в юности была совершенной егозой!
Волосы у Аннушки были собраны наверх и пушистыми непослушными локонами падали на лицо. Она восхищенно улыбалась, рассматривая себя в большое зеркало, которое поднесли ей женщины. Нежно-розовое платье оттенка “пепел розы” из тюля и шифона на атласном чехле по подолу было украшено изящными тканевыми цветами.