Анна быстро и уверенно собирала послушные локоны в объемный пучок перед большим зеркалом.
— Что бы Вы хотели на завтрак, Яков Платонович? — спросила она, подкалывая волосы шпильками и выпуская немного завитков в районе висков.
— Я буду все, что будете Вы, оставляю выбор за Вами. — улыбаясь ответил Штольман.
Уступая инициативу в бытовых вопросах, его радовала возможность понаблюдать за Аней со стороны, узнать ее с помощью простых житейских обстоятельств получше.
Яков подмечал и раньше, еще в Затонске, за Анной Викторовной, каждую мелочь. А теперь, после венчания, он мог узнать ее со скрытой от него ранее, домашней стороны жизни.
Каждая грань ее характера оказывалась интригующей, дополняла портрет жены новыми красочными деталями. Наверное он просто был очень влюблен в свою жену.
Штольман хотел было пойти за открывающей дверь супругой, чтобы сопровождать ее.
Анна поняла мужа без слов и погрозила пальчиком:
— Яков Платонович-Яков Платонович! Никуда я не денусь. Вот спущусь на первый этаж, и сразу же вернусь. С кофейником!
Не дожидаясь ответа, она, довольная собой, выскользнула за дверь.
Яков удержал себя, призывая к благоразумию. Ничего страшного, если Анна сходит, распорядится насчет завтрака сама. Если он будет продолжать опекать ее в том же духе, она, чего доброго, поднимет бунт. А бунт Анны Викторовны явление почти неукротимое.
Штольман приступил к утреннему ритуалу бритья. Он брился бы и на ночь, но заметил, как супруга по вечерам чувственно прикасается к его щетине. Ей явно нравилось ощущение его небритости на своей коже.
Бритье было простой ежедневной процедурой, лишенной флера романтики, но Анна Викторовна думала иначе. Она, тихонько вернувшись в их апартаменты, с замиранием сердца, восхищенно смотрела на Штольмана, уверенными отточенными движениями рук брившего лицо.
Когда Яков вытерся полотенцем, он сказал озорно выглядывающей из комнаты супруге:
— Идите сюда, Анна Викторовна!
Поцеловав ее несколько раз в губы и, беспорядочно, в лицо и шею, не выпуская смеющуюся от удовольствия жену из объятий, он спросил, что же она находит такого интересного в простом утреннем бритье, уже не первый раз?
— Вы просто очень красивый, Яков Платонович! — ответила Анна, любовно оглядывая его и прикасаясь пальчиками к гладким щекам. А когда бреетесь — особенно!
Яков покачал головой. Вот уж искренняя бесхитростная ценительница мужской красоты! Он вообще недоумевал, что Анна Викторовна нашла красивого в нем, серьезном мужчине средних лет, но она смотрела на него с таким любованием, что он, Яков, охотно верил, и ему были очень приятны ее слова.
В комнате на туалетном столике лежали пригласительные. Ими следовало заняться. Бал, музыкальный вечер, литературный салон. С легкой руки Княгини Багрянской их ждали в лучших домах Москвы, но по-настоящему важным было Штольману попасть лишь на один званный вечер. Он передал карточки жене.
— Анна Викторовна, справитесь с ответами?
Анна рассмеялась. Они с мамой столько таких вот писем отправили! Мария Тимофеевна любила наносить визиты и принимать гостей в ответ.
На оставшиеся без внимания пригласительные нужно было непременно ответить вежливым отказом, это была часть ритуала, ведь оставленные без ответа карточки означали, что приглашение принято. Хозяева будут ждать чету Штольман с визитом. Анна взяла карточки в руки, с интересом рассматривая.
— Вот здесь нам нужно сегодня обязательно появиться. — Яков указал Анне на черную карточку с золотым тиснением «Императорское Русское Географическое Общество».
— А Вы расскажете, зачем нам нужно посетить этот прием? — с интересом спросила она.
Яков улыбнулся. Любопытство было у Аннушки неискоренимым. Не просто справить новое платье, нарядиться и отправиться покорять московское общество, а знать зачем, почему. Штольман не стал скрывать.
— Мне нужно быть представленным нескольким людям, недавно побывавшим с картографическими изысканиями в Сибири. Поговорить с ними, забрать письма. Совсем скоро там, куда мы отправляемся, будет заложено строительство железной дороги, соединяющей Дальний Восток с Сибирью и Центральной Россией. Путешественники подготовят речь о своей миссии. Это географы, военные разведчики, инженеры. Благородная и просвещенная публика. — Штольман поцеловал жене руку. — Уверен, Вам будет тоже очень интересно послушать и быть представленной этим незаурядным людям.
Анна задумалась, рассматривая приглашение. Прием проводит московский генерал — губернатор, Великий князь Сергей Александрович с супругой. Нужно было надеть изящный закрытый наряд для вечера. У нее как раз есть подходящее бархатное платье теплого, нежного оттенка спелого персика. Она мечтательно заулыбалась. Якову непременно понравится ее наряд! Когда Анна примеряла его у швеи, она напомнила себе царевну из сказки.
— Аня, сколько Вам нужно времени вечером на сборы? — спросил Штольман.
— Если поможет горничная, то часа два, прическу я сама легко соберу, а вот с отутюживанием платья нужно будет повозиться.
Яков взглянул на брегет, отсчитывая часы до приема.
— Замечательно! — сделал вывод он. — Тогда я приглашаю Вас съездить за покупками, если мы этим не нарушим Ваш ритуал сборов.
— Ну разумеется, не нарушим! — азартно сказала Аня. — Не буду же я целый день крутиться перед зеркалом.
Анне очень хотелось прогуляться по зимней Москве. А вот заниматься покупками не очень. Разумеется, если Якову Платоновичу что-то нужно, то она с удовольствием с ним пойдет куда он скажет. А вот ей самой мама нашила столько всего. Еще ни разу не ношенные новые вещи лежали в сундуках и ждали своего часа, когда их молодая хозяйка войдет во вкус модничать и наслаждаться произведенным впечатлением в свете.
— Яков, — начала объсняться Анна, — у меня все есть, мама собрала мне приданого на несколько лет безбедной жизни. Я даже иногда с крайней досадой думаю, что столько вещей мне не сносить и много дольше.
— Нет Аня, так не пойдет, — улыбнулся Яков, взяв руку жены и приложил к груди, к сердцу, — Вы знаете, что невест принято баловать? У меня не было возможности поухаживать за Вами до свадьбы, все объяснения случились между нами так стремительно, и желание порадовать Вас подарками у меня осталось неудовлетворенным.
Потом, у меня есть основания полагать, что в Центральной России наша семья появится вновь, только спустя несколько лет. Отдаленность места службы почти наверняка не позволит вернуться обратно раньше, хотя бы в отпуск. Однако отдаленности тоже пугаться не стоит — почта в Российской Империи работает превосходно. У Вас будет возможность выписать все, что Вашей душе угодно. Но все же мне будет спокойнее, если часть покупок мы сделаем заранее. Прошу Вас уступить мне в этом вопросе и пойдемте скорей завтракать. — с шутливой просьбой завершил свою речь Штольман.
Подойдя к столу, Яков мысленно восхитился сервировкой. Аскетичный педант, в глубине души он был тонко чувствующим красоту эстетом. Штольман замечал, как Анна сама стремится к гармонии. Белоснежная льняная скатерть и салфетки, столовое серебро, фарфоровая посуда. Вся эта роскошь незаметно появлялась из их походного погребка — маленького сундучка для посуды и еды, и так же незаметно исчезала. Венчал сервировку пузатый серебряный кофейник с зажженой спиртовкой внизу.
На завтрак Анна взяла в трактире на первом этаже гурьевскую кашу — сваренную на молоке манку с орехами, сухофруктами, пряностями.
Также на столе было немного отварных яиц, только что испеченные калачи, завернутые в горячие салфетки, сайка, масло.
Анна была удивлена обилием фруктов в зимней Москве, не только традиционными яблоками и грушами, а также абрикосами, виноградом, вишней, лимонами и даже клубникой, но взяла к столу из этой роскоши лишь немного персиков. Всю эти прекрасные фрукты и ягоды выращивали прямо в городе, в круглогодичных теплицах деятельные купцы.