Я знал, что с доктором лучше не связываться и не уходить в глубины мистических знаний! - недовольно подумал Штольман. - Теперь не отстанут от Анны Викторовны. Еще и так много информации узнал этот доктор Цыбиков об его жене.
Анна Викторовна нерешительно помялась, особенно после слов мужа о спокойной жизни молодой женщины, но все-таки неуверенно спросила:
- А что такое габала?
- Вы и это увидели? - изумился доктор. Это одно из печальных воспоминаний моего детства, одно из самых ярких.
На воспоминании стоит сильная защита.
Как-то во время ритуала мне дали чашу с рисом, сделанную из верхней части черепа моей бабушки. Она была выдающейся женщиной, и ее тело использовали для создания магического атрибута. Мне этот опыт показался ужасным. Было очень страшно.
Анна промолчала. Она увидела не только это. Анна увидела габалу, которую только хотели изготовить знакомые доктора. Но пока она не поняла зачем, как связано это видение с Цыбиковым.
Штольман задумчиво спросил:
- Скажите, доктор, а группа монахов, едущих в вагоне второго класса - это ваши знакомые?
На Цыбикова-старшего его слова произвели неожиданный эффект. Он, подобрался и взволнованно спросил:
- Где, где Вы их видели?
- Они недавно сели на поезд, утром и сейчас едут в хвостовом вагоне 2 класса. - сказал Штольман.
- Один из них астролог ламаистского монастыря в Тибете, довольно молодой юноша. У него какое-то задание от наставника. - неожиданно сказала Анна.
- Прошу прощения, - легким кивком головы поклонился Цыбиков, - я думаю, что это те самые недоброжелатели почившего Хамбо. Хотя я, право, не совсем понимаю для чего они сопровождают меня. Тем более, что и профессор уже не в нашем мире.
Эти люди периодически попадаются на глаза нам с сыном в дороге, следуя за нами из самого Петербурга, но не идут на контакт и никак не проявляют себя.
Анне сочувствовала доктору и его сыну, попавшим в пути в столь странные и пугающие обстоятельства.
Якова не устроило объяснение Цыбикова. Однако, если доктор считает, что нет повода для беспокойства, он не будет настаивать. Позже Штольман предупредит его о возможных криминальных мотивах такого навязчивого интереса этих людей, пусть и монахов.
Партия в шахматы затянулась, Анна, спросив у доктора разрешения, сделала с Петром несколько заданий, после чего, спрятав за ладошкой зевок, изъявила желание отправиться спать. Она взяла книги и хотела пойти в их с Яковом купе, по пути кое о чем узнав.
Штольман немедленно поднялся проводить ее. Они шли по коридору, ведущему из ресторана в тамбур и остановились у выхода из него.
- Яков Платонович, я могу и сама дойти до нашего купе, здесь всего через 2 вагона идти, зачем Вы бросили шахматы и провожаете меня? - спросила независимым тоном Анна Викторовна. Честно говоря, она хотела мимоходом полюбопытствовать у служащего поезда о таинственных буддистах.
- Я хочу быть уверен, что Вы по дороге до спального места не найдете приключений, на Вашу хорошенькую головку. Не пойдете следить за коварными тибетскими монахами или расследовать тайну смерти профессора Барадиева, вызвав его дух. - покачал головой Штольман.
- Я старалась не спорить с Вами последние 2 недели, обвинительно погрозила пальчиком Анна, но вот, пожалуй, поспорю. Хотя ругаться мне не хочется.
Яков поморщился. Зачем спорить по пустякам?
- Я глава семьи, я говорю - мы делаем, я принимаю решения. О чем тут спорить, Анна Викторовна? Тем более все мои действия исключительно для Вашего блага. - сказал Штольман.
- А я взрослый самостоятельный человек, до 19 лет дожила, а Вы ведете себя зачастую так, словно как будто я, если не умалишенная, то дитя малое. Опекаете меня сверх всякой меры.
Про подчиняться мужу и клятвы на венчании в церкви, помню. Но Вам не кажется, что Вы перегибаете палку? - спросила Анна. Он ей шагу ступить не дает!
- Я беспокоюсь, вот и все. Стоит мне отпустить Вас, Аня, меня терзают картины одна тревожнее другой, и я иногда оказываюсь не так уж не прав.
- И что же, мне теперь под конвоем всегда ходить! - разозлилась Анна.
Штольман слегка опешил, и она постаралась его успокоить.
- Я Вас люблю и Ваше общество тоже люблю, но не в такой подаче. Если бы Вы сказали, что Вам просто приятно проводить меня, то я бы слова не сказала против!
- Я не хочу лукавить, я Вас провожаю, потому что не желаю, чтобы Вы шли одна. Это поезд, здесь много незнакомых, разных людей. Зачем мне приукрашивать действительность? - раздражаясь, по обыкновению, на пикировку любимой, сказал Яков.
Анна расстроилась и непонимающе посмотрела на мужа. Сколько можно командовать?
Проходя мимо стыка двух вагонов первого класса со вторым, она вдруг резко вырвалась вперед, закрыв дверь перед лицом растерявшегося Штольмана, глядя на него торжествующе сквозь стекло, держась за ручку, и не пуская его. Она дойдет сама.
Он покачал головой, развернулся и пошел обратно в ресторан.
С чувством победы Аня дошла до купе, но остановилась, беспомощно посмотрев на дверь. Ключ был у мужа. Как она могла об этом забыть? А еще Якова отправила назад. Вот растяпа! Аня с досадой стукнула по двери.
Мимо ее бушующей руки деликатно вклинилась другая рука, обтянутая элегантной костюмной тканью и щелкнула ключом в дверном замке.
Яков иронично молчал, пропуская жену вперед.
Прежде чем уйти, Штольман помог Анне раздеться. Вот еще одна причина проводить слишком уж независимую Анну Викторовну. Сколько бы она сейчас сама раздевалась? А так он и проводил, и помог.
Анна стояла и с удовольствием принимала спокойную деловитую заботу мужа. Было приятно от того, как ловкие пальцы Штольмана ослабляют шнуровку и растегивают крючки на корсете. Иногда он целовал ее в затылок.
- Вы стали такой шаловливой. Я разбаловал Вас, похоже. Но мне нравится…Скажите, Аня, это что, так неприятно, когда о тебе проявляют заботу? Мне было бы приятно, - пожал плечами Штольман.
- Вас тоже раздеть? - тут же коварно предложила Анна, - Яков, Вы должны понять меня, излишняя опека, она меняет обе стороны, разрушает доверие прежде всего, с Вашей стороны ко мне. Опекаемый становится беспечным и расслабленным, а тот, кто опекает - излишне беспокойным. Он берет на себя много, сразу за двоих.
- Аня, мы с вами позже договорим обязательно, я попытаюсь донести свою точку зрения. А сейчас я Вас закрою в купе. Ложитесь спать, мне нужно побеседовать с доктором наедине, - сказал Штольман. - Вы не обиделись?
- Нет - покачала головой Анна. Лицо ее было задумчиво. Яков Платонович опять подкинул мыслей для размышления.
Анна осталась одна. Она застелила их мягкий диван и с удовольствием растянулась на нем звездочкой. Яков ушел, ну и пусть секретничает с доктором, а она пока займет весь диван. И пусть попробует, отвоюет себе место и одеяло, когда вернется. Аня заранее предвкушала ночное сражение с супругом.
Неожиданно Анна увидела бестелесный силуэт монаха-подростка. Он не был мертвым. Это Анна понимала. Монах был вполне жив, здоров и даже очень зол. Как ему удалось создать бестелесный облик и проникнуть к ней в купе?
Это был тот самый астролог, почти мальчишка, которого Анна видела в своем видении.
- Я запечатаю тебе третье око, маленькая шаманка, если будешь нам мешать! - сердито сказал лама.
- А зачем ты пришел сюда без приглашения, в спальню к спящей даме? - высокопарно сказала госпожа Штольман, вылезая из-под одеяла, и подбираясь к кочерге, что стояла у печи.
- Не лезь больше в наши дела, нам не нужен живой лекарь, нам нужен другой, тот, который мертвый! - сказал астролог, - если будешь мешать, получишь! - погрозил кулаком он, и, в целях подтверждения своего решительного настроя, скинул со столика фарфоровую чашечку. Мамину!
Аня кинулась к кочерге, намереваясь огреть юного нахала, неважно, что он был прозрачным.
Астролог, ехидно улыбаясь, схватил еще одну чашку.
В этот момент в купе вернулся Штольман и увидел эпическую картину. Призрачный подросток в красном одеянии, с бритой головой, Аня в сорочке, размахивающая кочергой, и разбитая посуда на полу, казавшаяся апофеозом этого безобразия.