Яков не видел Анну почти 2 дня и очень соскучился. Однако она была занята приготовлением ужина. Заглянув на кухню, он увидел жену в переднике, раскатывающую тесто. Две необычно заплетенные французкие косы и голубое платье подчеркивали юность супруги и ее хрустальную красоту. У Якова защемило сердце, так она была хороша. Аня подняла на него веселые, но несколько беспокойные глаза, показала руки в муке, но все-таки подошла поцеловать мужа в щеку.
- Какая-то Анна отдельная, - огорченно подумал Штольман. Меня не было, казалось, совсем немного, и вот между ними возник хрупкий, но вполне ощутимый барьер.
- Мне нужно поговорить с Вами, - шепнула Анна, - но Вы отдыхайте, Яков Платонович, поговорим после ужина.
Штольман пошел переодеваться, по пути выспрашивая племянника о том, как проходили у них эти два дня.
- Все в порядке, Алексей Юрьевич? - строго спросил Штольман. Он был недоволен тем, что Лебедев два дня составлял компанию дамам, и, особенно, его Анне.
- И да, и нет, - пожал плечами племянник, - Дома все тихо, мирно, но сюда приезжал поверенный от князя Разумовского. Вы хотели знать, что ему понадобилось в городе? Можете спросить об этом у Анны Викторовны. Два дня я искал его по возможным присутствиям, и был весьма удивлен, когда он заявился в дом полицеймейстера, с просьбой пригласить Вашу супругу. Тетушка сказала, разговаривать будет только в присутствии мужа. Со мной обсуждать случившееся отказалась, объяснив, что это Ваше семейное дело. Дядя, у меня нет рычагов давления на Анну Викторовну. И да, поверенный ей что-то передал.
- Не нужно на Анну давить, - сказал Штольман, - если она сказала, что не может рассказать, значит это действительно так.
- Мне показалось, Анна Викторовна была расстроена, - заметил Лебедев.
После долгой дороги замерзшим путникам баня казалась райским местом. Яков прогрелся на несколько дней вперед.
Во время ужина мужчины вели неспешную беседу, пили коньяк. Аня вяло ковыряла вилкой показавшиеся Якову безумно вкусными пельмени.
Наконец, ужин закончился, и можно было поговорить о том, что же случилось.
Едва за Анной закрылась дверь спальни, Штольман схватил ее за плечи.
- Аня, - сказал он, - я умоляю Вас, объясните что случилось.
- У меня язык не поворачивается говорить об этом, - потупилась Анна. Вы лучше сами прочтите, - она показала на письмо, лежащее на столе.
Яков взял письмо и, приготовившись читать, сел подле Анны на диван, не желая расставаться с ней ни на мгновение.
Он начал изучать письмо, и первой эмоцией, что захлестнула его, была ярость. То, что Разумовский может
просочиться в любую щель, он не сомневался и ранее.
В умении выбирать изысканные и двусмысленные обороты речи Его Сиятельству с мадемуазель Нежинской не было равных. Как и количеству спрятанного в словах яда. Штольман похолодел от ужаса - эти гадкие строки его Аня читала в одиночестве? И никого не было рядом утешить ее.
Он дошел до строк о беременности Нины. Что могла Аня подумать о нем?
Анна молчала. Она не смотрела на реакцию мужа, давая ему время. Аня встала и подошла к окну, обхватив себя руками.
Сейчас он скажет, что не должен оправдываться! - подумалось ей. И будет прав.
- Я хочу объяснить Вам, Аня. - Сказал Штольман, стоя за ее спиной. - Виктор Иванович имел право подать жалобу и он ее подал. Заявил о ложных показаниях, защитил Ваше доброе имя. Я знал об этом, но не придал значения. Среди всех обвинений против Нежинской, обвинение в ложных показаниях и обмане следствия далеко не самое серьезное. Если у князя действительно получилось снять обвинения с Нины Аркадьевны по делу о шпионаже, то да, бумага от Вас будет иметь смысл.
- Я хочу, чтобы с Нины Аркадьевны сняли обвинения в той части, что касается меня, - сказала Анна. У меня нет претензий. - Скоро Рождество, и я хочу чтобы Нина Аркадьевна была на свободе. Есть, наверняка, люди более виновные, чем она.
Аня молчала и все так же смотрела в окно. Насчет беременности у нее язык не поворачивался говорить. Яков тоже помолчал.
- Излюбленный прием всех обманщиков, не дать время на раздумья, действовать на скорость. - сказал Яков. Нет никакой спешки в этом деле, как приподнесли в письме Вам. Расчет был на то, что Вы расстроитесь, разгневаетесь, наговорите или сделаете что-то со спешки. - сказал Штольман.
Анна не поворачивалась. Яков не сказал главного. Может, и не стоило говорить об этом.
- Аня, с Ниной Аркадьевной давно все в прошлом. Я обязан был осведомляться о ходе дела. Как из служебных соображений, так и из соображений простой человеческой порядочности. Я ей сочувствовал. Зная ее, нельзя было однозначно трактовать ситуацию с беременностью. Нежинская из тех людей, которые все продумывают заранее. И это тоже ход, сделанный в нужный момент. Но я бы позаботился о ребенке, если бы возникла необходимость, однако думаю, что у ребенка найдется счастливый отец.
Рассказывать Вам об этом ранее, я не видел смысла. Слишком щекотливая ситуация, чтобы втягивать в нее Вас.
- Но вот князь Разумовский не постеснялся втянуть, - потупившись, сказала Анна. Я была шокирована.
- Спасибо, что доверились, что не пошли одна, Аня. - Вы стали благоразумнее, - сказал Штольман.
- Благоразумнее? Я вчера от переживаний чуть с ума не сошла. Мне было очень страшно! - сказала Анна и немедленно была обнята Яковом.
- Не отворачивайтесь от меня! - попросил он.
- Я скорее смущена, - сказала Аня, - вот, мне передали конверт. Велели никому не показывать. Давайте вскроем его вместе.
Яков с лицом гончей схватил конверт и вскрыл его. В нем лежал новенький паспорт на имя Анны Мироновой, крупная сумма денег и железнодорожные билеты на поезд.
- Лучше бы Вы мне доверились тоже. - печально сказала Анна. Я не настолько хрупкая, чтобы не переварить плохие новости. Не доверяя, Вы рискуете оказаться в ситуации, когда мне придется принимать решения одной.
А я не знаю границ коварства этих людей. Я вообщее не понимаю, как можно поступать так гадко, - вздохнула она.
Яков почувствовал, что тонкий лед недоверия растаял. Он убрал паспорт.
- Я продиктую Вам необходимое, и мы завтра отошлем бумаги поверенному, - сказал он.
- А на деньги купим что-нибудь для приютских ребятишек, - прошептала Анна.
- Вам очень идут косы, - выдохнул Яков ей на ухо признание и обнял покрепче. Жена обняла его не менее сильно. Она тоже очень соскучилась.
Вдруг в коридоре послышался шум. Пробежала прислуга, громыхая тазами. Зажгли яркий свет.
Штольман выглянул в коридор, узнать в чем дело.
-У хозяйки роды начались! - в волнении сказала горничная. - Послали за доктором.
========== Сочельник ==========
Глубокой ночью Яков лежал рядом с Анной и разглядывал ее ладонь в свете одинокой свечи. Он не мог представить красивее. Тонкие пальчики с жемчужными подпиленными ноготками. Мягкая нежная кожа. А самое главное, на безымянном пальце мягким светом блестит ободок обручального кольца. Яков перецеловал все пальчики и колечко тоже поцеловал. Аня снимала все украшения на ночь, но обручальное кольцо оставляла.
- Не хочу с ним расставаться! - смеялась она как-то. - Очень долго мечтала стать Вашей женой!
Аня дремала в его объятиях, но часто просыпалась, их общение и взаимные поцелуи продолжались. Спать все равно было невозможно. Баронесса переживала первые схватки и хоть благородной даме кричать как крестьянке этикетом не дозволялось, приглушенные стоны было слышно на весь особняк. Позже Ольге Владимировне, по всей видимости, стало совсем нехорошо, и она перестала сдерживаться.
На особо громкий крик Аня распахивала свои большие голубые глаза и тревожно смотрела на мужа. В коридоре было шумно. Здесь то и дело сновала прислуга.
- Право, какая неловкая ситуация, - сказал Штольман, - и уехать нельзя, и оставаться совестно. Придется нам поневоле какое-то время стеснять господина фон Таубе. Утром я проведаю его.