Но Аня всегда в нем видела только хорошее. Что бы главный следователь не делал и как не отталкивал ее, позже, конечно, жалея о каждой сказанной резкости, в глазах необыкновенной барышни Яков видел лучшую версию себя самого. Он сам удивлялся, с какой яростной искренностью она каждый раз доказывала ему, что он достоин. Достоин ее привязанности, доброго сердечного отношения и даже любви. Анна всегда смотрела на него с такой теплотой и восхищением, будто он лучший человек на свете. И в какой-то момент, уже после венчания, Яков сам поверил ей и перестал думать о себе столь нелестно, как раньше.
А сейчас Анна Викторовна, повзрослев с момента их первой встречи, судя по календарю, совсем не намного, сама обещает родить ему первенца, и так трепетно держит чужое дитя, что нет сомнений, как она внутренне изменилась. Аня была уже не той девочкой-девушкой, она стала юной, глубокой, прекрасной женщиной, расцветая у него на глазах.
Штольман был рад, что его жена, оказывается, так любит детей. Она будет прекрасной мамой их ребенку. Человек, излучающий такой свет, не может быть другим.
До встречи с Анной Викторовной, он и не помышлял о детях. Не чувствовал в себе ни склонности заботиться, ни сердечной привязанности, необходимой каждому родителю.
А вот теперь, полюбив ту одну единственную, что наполняет его душу радостью, он готов стать отцом столько раз, сколько Анна захочет.
***
Сборы в дорогу продолжались несколько дней. Аня заметила, что мужчины стали сосредоточенней. Вечерами они запирались в кабинете и что-то тихонько обсуждали. Ее с собой не звали.
- Все в порядке, - неизменно говорил Яков Платонович, не посвящая супругу в детали, чем Анну ужасно сердил.
Для того, чтобы огромные расстояния не потребовали значительного количества времени, Штольман принял решение следовать общепринятому способу езды по Сибири - ехать и днем, и ночью. Зимняя дорога до Омска, по отзывам, была как зеркало. Можно было ехать быстро.
По совету семейства полицеймейстера, все путники - Анна Викторовна, Яков Платонович и Алексей Юрьевич облачились в многослойную меховую одежду. В “две шубы”, как говорили на Урале. Поверх теплой повседневной одежды надевалась первая шуба, затем “доха” или тулуп - просторная меховая одежда из овчины.
Лебедев закупил для всех высокие добротные валенки. Причем для Анны Викторовны исхитрился найти нарядные, светлые, с вышивкой, втайне надеясь угодить. Валенки с непривычки показались ужасно тяжелыми и твердыми, но сходив пару раз в них на прогулку, Аня вполне освоилась и даже находила новую обувку весьма удобной.
Анна только головой качала, дивясь на такие основательные сборы. Но мужчинам лучше было знать, как путешествовать. Ее дело помогать, по мере сил, снаряжаться, да не мешать.
Дно больших саней было заставлено сундуками и чемоданами. Алексей Юрьевич все выровнял с особой аккуратностью. Сверх чемоданов были накинуты кожаные подушки и две перовые перины. Под обилием мягких постельных принадлежностей разместили маленький самовар, чайник, уголь в кульке, горшочки с мороженными пельменями и щами, мешок с сухарями, деревянный погребец с прочими припасами.
Сверх перины были заготовлены меховые одеяла, да большие рогожи укрываться.
- Вы уверены, что нужно столько меха? - спросила Анна Якова.
- Мороз, Анна Викторовна, стоит нешуточный. Ехать придется по многу часов без движения, под встречным ветром. А добраться мы должны здоровыми и, по возможности, не слишком утомленными. - отвечал ей супруг.
Чем ближе подходили сутки отъезда, тем напряженнее становился Штольман. Наслушавшись отзывов о дорожных происшествиях, он переживал, стараясь все предусмотреть.
Его племянник только посмеивался над возможными трудностями, находя возможные приключения даже занятными. Однако он не менее тщательно готовился в дорогу.
Довезем мы Вашу драгоценную и Вас заодно, дядя… - думал Лебедев. Он припас в дорогу ящик с ромом и коньяком, справедливо рассудив, что горячительные напитки зимнему путешествию только в помощь. Впрочем, вслух Алексей Юрьевич никаких вольностей не говорил, единожды нарвавшись на строгий взгляд Штольмана.
Аня на кухне взялась готовить небольшие колобки для быстрой варки похлебки в дороге. Заготовка состояла из мелко обжаренных овощей, мяса, муки и крупы. Рецепт ей подсказала кухарка. Колобки можно было быстро разогреть в дороге и в мгновение ока соорудить похлебку. Хранились заготовки для супа в небольшом туеске на холоде.
Неожиданно Анна почувствовала присутствие духа. Давно к ней не приходили за помощью!
- Что с Вами случилось? - спросила Аня.
Окровавленный призрак мужчины в форме почтовой службы показал на коридор, побуждая следовать за ним на второй этаж. Аня захватила туесок с собой, поскольку припасы складировали в комнате племянника.
- Убили, и еще много раз убьют. - бесстрастно сказал призрак.
Проходя мимо кабинета, Анна увидела, что дух приглашает ее именно туда. Едва взявшись за ручку двери, она услышала голос мужа:
- сколько у нас оружия на двоих, Алексей Юрьевич?
Оказалось пять револьверов и патроны, которые мужчины решили частично держать при себе, а часть заложить в сани и багаж с провиантом.
- Я выяснил, нападения на большие обозы в этих краях были дважды за последний месяц. Одинокая повозка вряд ли вызовет интерес у грабителей. - сказал Лебедев.
- Но лучше не рисковать и не надеяться на случай. В глухих местах спать будем по очереди. - сказал Штольман. - Оба случая нападений вопиющие. Расстреливали весь обоз, десятки человек, в живых никого не оставляли. Анне Викторовне говорить ничего не стоит, не хочу чтобы она всю дорогу волновалась. Вы все поняли, Алексей Юрьевич?
- Как скажете, дядя! - ровно ответил тому племянник.
Вот как, Яков Платонович! - подумала Анна. Интересно, почему господин Лебедев заслуживает Вашего доверия, а собственная супруга - нет? Почему будущего ребенка со мной обсуждать можно, а дорожные опасности нельзя? Логика надворного советника ей далеко не всегда была понятна.
Аня прокралась в комнату к племяннику, и, порывшись в собственных припасах с едой, она выудила спрятанный мужчинами знакомый револьвер, патроны к нему, и перепрятала к себе, оставив маленькую записку с извинениями. Полицейские на страже твоей жизни и чести это, конечно, хорошо. Но как вдруг им самим понадобится помощь? Не зря же дух приходил!
По-хорошему, конечно, следовало, прежде чем забирать револьвер, спросить разрешение у Якова Платоновича, во избежание бурного приступа негодования у мужа, но Анна заранее знала его насмешливый ответ:
- Анечка, а Вы стрелять то умеете?
Или:
- Анна Викторовна, Ваше дело прятаться за спину супруга и ни о чем не беспокоиться, доверив разбираться с опасностями мне!
или просто:
- Нет, и еще раз мое категорическое нет! (И поцелуй, чтоб подсластить отказ)
Поэтому госпожа Штольман коварно присвоила оружие себе, пока никто не видел.
Первые триста верст путешественники проехали за два дня. Яков удерживал ямщиков, уверявших, что купцы, непрерывно разъезжающие по Сибири, могут сделать и четыреста верст за сутки. Дорога была мягкая, как пух и гладкая, словно зеркальная поверхность реки. Ее еще не успели разбить тяжеловозы почтовой гоньбы. Каждый ямщик разгонялся словно бурный вихрь, как только брал в руки вожжи. Лошади рвались с места, словно бешеные.
- А почему так быстро, любезный? - морщась от встречного ветра, спросил как-то Лебедев.
- Такая традиция езды у нас, от больших расстояний, Ваше Благородие! Если ехать медленно, к ночи не доедешь, себе на погибель. Да и не заработаешь ничего. Я о времени понятия не имею, одно только ведаю - везти как можно быстрее. - отвечал ямщик.
Лошадей меняли каждые двадцать-тридцать верст. За два дня переменили лошадей одиннадцать раз.