Аня заметила, что быструю езду останавливают лишь подъем в гору, да крутые ухабистые спуски, причем умные лошади сами знают, где ехать скоро, а где тихо.
Вначале Анна от непрерывной тряски не могла спать, и засыпала всякий раз ненадолго, пока останавливались, меняя лошадей. Первые сутки путники полностью провели в санях, заменивших им и диван, и постель. Аня стойко переносила лишения и терпела. Ей было сложно выбираться из саней, соблюдая хотя бы минимальные приличия. Счастье, Яков понимал все без слов, и каждый раз помогал, поднимал, подавал руку и просто ободрял мимолетным поцелуем, взглядом или нежным словом.
От Тюмени до самого Томска не было ни маленьких поселков, ни хуторов, места были дикие, необжитые. И только большие села стояли в сорока верстах друг от друга. В темном ночном лесу о людях напоминали лишь столбы с телеграфной проволокой да кресты в память о путешественниках, павших жертвами холода, грабежей, нападений волков. В таких диких местах Яков Платонович весь подбирался и держал оружие наготове.
Анну Викторовну мужчины поджали с двух сторон. На троих, с подушками, перинами и одеялами было тесновато. Как не скрежетал Яков Платонович зубами, внутренне негодуя на такую близость другого мужчины рядом с женой, а деваться было некуда. Втроем было и теплее, и безопаснее. Сани, попадавшиеся им навстречу, везли своих пассажиров примерно также. Барышень садили посередине.
- Если вдруг при крушении выпадем из саней, то Вы, Анна Викторовна, упадете не на снег или камни, а на рогожу с Вашим спутником и кожаные подушки! - улыбнулся Алексей Юрьевич.
И вроде бы племянник вел себя строго в рамках приличий и никак не проявлял особого отношения к Анне, Яков опытным глазом следователя, а может просто ревнивого мужчины, подмечал мелочи, которые Лебедев и сам за собой вряд ли не замечал.
Алексей Юрьевич всегда с готовностью выполнял любую просьбу Анны Викторовны. Он замирал, когда слышал ее голос, трепетно относился к ее вещам. Казалось, племяннику было важно радовать Анну любым пустяком.
Яков прекрасно понимал его. Как можно находиться рядом с этим прекрасным добросердечным созданием и не возжелать стать ей еще ближе? Хотя бы другом, братом или молчаливым поклонником.. Но Штольман знал, как бы эмоции не захватили племянника, он человек чести, как и сам Яков, и черту он не перейдет.
Особенно ревниво Яков Платонович отслеживал реакции Анны. Но Анна Викторовна вела себя безупречно. Должно быть, она ужасно оскорбилась бы, узнав о чем думает ее супруг. Аня смотрела на мужа, улыбаясь ему нежной домашней улыбкой. Она часто в дороге доверчиво жалась к нему, находя под одеялами его руку и обнимая, и не было в ее поведении ни толики кокетства к другому. В этом была вся Анна. Она никогда не замечала никого из мужчин, кроме него самого, не чувствовала восхищенных взглядов, не видела той черты, за которой дружеский интерес неотвратимо превращался в интерес мужской.
Путешественников везли на тройках. Центровую лошадь ямщики любовно называли “бычком”, она была самой сильной, умной и выносливой из трех.
Ехать быстро по накатанной дороге иногда мешали обозы, которые непрерывно шли по тракту. Услышав колокольцы быстрых саней почтовых лошадей, на которых ехали супруги Штольман, обозы брали в сторону. Иной раз огромные поклажи с различным товаром, провиантом и чаем растягивались до пяти верст в длину. Сотни саней шли друг за другом.
За два дня Яков Платонович насчитал почти полтысячи подвод с грузами.
Лошади, встречая обоз, шарахались. Они увязали по брюхо в снегу, уходя с колеи. Приходилось мужчинам вылезать и, утопая в снегу самим, вызволять сани.
Несколько раз лошади опрокидывали повозку, тогда нужно было срочно собирать раскиданные сундуки, каждый раз чего-то из недосчитываясь. Как не старался Яков обезопасить Анну, пару серьезных шишек за эти дни она набила, травмируясь при падениях.
До места назначения ехать предстояло около месяца. Сверх этого две недели Штольман выделил на стоянки в крупных городах по пути следования. Анне Викторовне требовался отдых и сон, время на сборы. Ему было необходимо успевать отправлять и получать почту, пересылать донесения и и приказы, новому месту службы следовало уделять как можно больше внимания.
Не доезжая полста верст до Омска, потребовалось прервать путешествие и искать ночлег. Начал валить снег, поднималась метель, обещая сильную непогоду. Возчик предложил ехать ночевать, переждать, пока все утихнет, на почтовую станцию или к “дружку” неподалеку.
- Что значит, к “дружку”? Куда положено, туда и вези! - строго сказал Яков Платонович.
- Так знамо дело, Ваше Высокоблагородие, на почтовых станциях все казенное, содержится не всегда исправно, клопы опять же, пища дурная. А на постоялом дворе просторно, хозяин лошадей сменит, хозяйка и покормит, и спать уложит.
Яков с тревогой посмотрел на одревесневшую, изнуренную дорогой Анну и сказал:
- Твоя взяла, вези на постоялый двор.
Через пару верст навстречу саням, из леса, пошатываясь, вышел окровавленный человек. Он махал здоровой рукой, прося остановиться.
Штольман наметанным глазом сразу заметил пулевое ранение в плечо.
Раненый представился гонцом почтовой службы и рассказал о своей беде.
Две почтовые тройки с четырьмя почтарями перевозили денежную почту - золото и деньги в ассигнациях. Дело это опасное, но не в первый раз катаются, все были вооружены, да и места эти знают прекрасно.
На безлюдном участке дороги они встретили засаду - двоих всадников. Разбойники вытащили револьверы и перестреляли сначала ямщиков на возницах, затем и самих почтарей. Защищаться было нечем: вытащив револьверы, служилые убедились, что хоть выстрелы и грохотали, но пули с их оружия были кем-то предусмотрительно вынуты.
Душегубы пальнули в каждого несколько раз - для верности, что ни один свидетель не уцелеет.
Этому почтарю повезло, раненый первыми выстрелами, он притворился мертвым, а у добивавшего закончились пули в барабане.
Второй разбойник, сидя верхом на лошади, закричал:
“Он готов уже, поди мертвехонек! Нет нужды задерживаться!”. Однако почтарь ни на мгновение не терял сознание, все видел и был готов покляться, что знает нападавших: на гоньбу напал сам начальник почты и городской голова Омска.
Штольман знал, что есть среди “благородных” господ в Сибири такое развлечение - охотиться в тайге не на зверя, а на людей. Одиноких путников. Этот нехороший промысел, к несчастью, был довольно распространен среди богатых людей, имеющих склонность к садистским удовольствиям. “Охотники за головами” - так называли их полицейские.
Штольман с Лебедевым захлопотали над раненым. Его было очень жаль, да и свидетелем он был ценным. Решено было почтаря со всеми предосторожностями положить в сани, а Алексею Юрьевичу пересесть на “бычка”.
Пока мужчины укладывали раненого, Анна увидела знакомого духа. Он показывал на дорогу.
- Яков Платонович! Там призрак! - тронула Аня мужа за рукав.
- Да, Анна Викторовна, мы сейчас как раз отправимся в ту сторону, я попрошу Алексея Юрьевича проверить, что нужно духу, - согласился Штольман.
Анне все равно было не спокойно. Дух маячил рядом. Он вывел кровью на снегу послание: “смерть уже догоняет”. Это было так зловеще, что Аня задрожала от испуга.
Может быть, дух сообщал им, что раненого почтаря не спасти? Метель усиливалась, и мужчины спешили.
Вдруг Анна заметила порыв призрачного ветра, который принес с собой видение: два всадника ехали с револьверами наизготовку. По всей видимости, грабители решили убедиться в отсутствии свидетелей и, поняв свою ошибку, теперь разыскивали раненого почтаря.
- Яков Платонович! - крикнула Анна, - к нам едут убийцы!
Штольман и Лебедев мгновенно вытащили револьверы и почти сразу услышали выстрелы из темноты.
Свое оружие Аня достать не успела. Яков добежал до жены, затащив ее за дерево и повалил в сугроб.