Чуть меньше везения, и он пошел бы, вслед за Ниной Аркадьевной, в тюрьму, и вытащило бы его оттуда начальство, или нет, большой вопрос. Чиновником по особым поручениям были очень недовольны и ясно дали это понять.
Его драгоценная барышня Анна Викторовна всегда знала гораздо больше, чем ей было положено. А может быть и не знала, но чувствовала. Она была в курсе его отношений с фрейлиной, но молчала, оставаясь долгие месяцы приветливой, добросердечной и снисходительной к слабостям и недостаткам других. Он бы так не смог.
Ревновала ли она его к Нежинской? Анна никак не показывала этого, но если он обижал ее… Она тут же отталкивала его, строго обозначая свои границы.
“Идите к своей Нине” - говорила Аня во время ссоры на берегу, надувшись и рассердившись. А он, идиот, не понял тогда, как сильно она переживает. Ушел, думая, что барышня Миронова его ненавидит. Она говорила, что никогда не простит, и Яков поверил. Он никогда не считал себя в полной мере достойным ее.
На исходе дня ямщик подгонял уставших после долгого переезда лошадей и покрикивал на них, что есть мочи.
На взгляд Якова, уж слишком усердно и громко. Он заметил, что Анна Викторовна, дремавшая у него в объятиях, от шума открыла глаза . Она лежала, молчала и тихим безмятежным взором смотрела куда-то вдаль, поверх окрашенных уходящим солнцем макушек деревьев. Яков немедленно устыдился всех своих тайн прошлого и воспоминаний. Да лучше бы, право, и не было ничего до нее.
Анна улыбнулась.
- О чем задумались, дорогая Анна Викторовна? - спросил Штольман, трогая губами ее нос, скулы, лоб, виски и согревая дыханием прохладную кожу.
- О нашей с Вами большой дороге думаю, о приключениях, и всех тех событиях, что с нами произошли за эти два месяца. - тепло сказала Анна.
- И каков Ваш вердикт? - поинтересовался Штольман.
- Я думаю, что все, что с нами происходит, Яков Платонович, довольно захватывающе. Мы много видели, многое узнали. Иногда было трудно, но, в то же время, и очень интересно. Столько впечатлений! - с воодушевлением ответила Анна Викторовна.
- Я хочу с Вами поговорить. Как раз таки о приключениях и интересной жизни. - вздохнул Яков.
Он откладывал этот разговор, но куда уже дальше.
- Я Вас слушаю, Яков Платонович, - напряглась Анна и с тревогой вгляделась в его лицо.
- Анна Викторовна, как Вы уже знаете, в Забайкалье есть несколько крупных городов - Нерчинск, Сретенск, Чита. Там живет большинство жителей и сосредоточены основные блага и удобства, торговля и благоустройство. Эти города бурно отстраиваются и есть все необходимое для жизни.
Но сам Нерчинский каторжный округ огромный, практически тысяча верст от одной каторги до другой. Главное управление каторгой находится в Каре - небольшом служебном городишке, с несколькими тысячами жителей. Это весьма специфическое место. Офицеры, чиновники, казаки и огромное количество ссыльных. По роду службы первые месяцы мне нужно будет находиться там.
Если я оставлю Вас жить в городе, где для нас подготовлен большой дом, то приезжать смогу лишь раз в одну-две недели. Мы будем редко видеться, но Вы будете обустроены с комфортом и не будете ни в чем нуждаться. - сказал Штольман.
- Яков Платонович… Ну как же так…Это все, что Вы можете мне предложить? Я не хочу так редко видеться! Как Вы можете так со мной поступать? - испуганно спросила Анна и огорченно скривила свои красивые губы.
- Нет, Анна Викторовна, Бог мой, подождите обижаться, и дайте договорить. - торопливо сказал Штольман. - Есть вариант жить семьей в Каре, но я страшно переживаю, что Вам, в скором времени, наскучит деревня. Вы возненавидите меня за то, что я привез Вас туда, в это небольшое поселение, захотите в город. Там нет ни лавок с дамскими штучками, ни ресторанов и кондитерских, ни библиотек, ни даже больницы, за исключением тюремной. Три тысячи жителей, больше половины из которых каторжники и ссыльные на поселении. Имею ли я право везти Вас в такую глушь?
- Ох, Яков Платонович! - воскликнула Анна. - Ну и напугали Вы меня. Нельзя же так неожиданно! Ну конечно я буду жить с Вами. В деревне, так в деревне. Лишь бы не разлучаться. - просто и однозначно сказала Аня. - Признайтесь, Вы специально пугаете меня?
Она сердито потрясла его за плечо.
- Я сам напугался. Вы не пожалеете о том, что забрались за мной так далеко? Не будете переживать и проситься обратно? Обещаете? - пытливо смотрел на нее муж.
Сомнения в их паре были по его части.
- Яков Платонович, ну что Вы придумываете! Не буду я ничего обещать. Прошу лишь верить в мою любовь и без обещаний. Все клятвы я дала в церкви на венчании. Почему Вы так плохо обо мне думаете?
А Вы сами не пожалеете, что взяли с собой жену, ведь одни хлопоты со мной? - тут же парировала Анна.
- От Вас одни радости! - не согласился с ее предположением Штольман. - А если хлопоты, то приятные. О ком мне заботиться, если не о Вас?
- Я, дорогой Яков Платонович, найду чем заняться в Вашей Каре. А вообще, мне никто, кроме Вас, не нужен. И ничто не нужно. Ни магазины, ни ресторации, ни театры. Я хочу украсить Вашу жизнь, облегчить ее, а не разнообразить свою. - ласково ответила Анна, поглаживая мужа по плечу.
- Я переживал об этом. - тепло сказал Штольман. - надо было раньше с Вами поговорить.
- Я буду обустраивать наш дом, заботиться о Вас по мере необходимости, заниматься благотворительностью, помогать женщинам и детям в Каре. Буду давать уроки английского, надеюсь, будет кому. Было бы желание что-то делать, а оно у меня есть. Лишь бы не бездельничать! - сказала Анна.
Яков начал ласково целовать жену в висок, чуть сдвинув ей шапочку. Какая она необыкновенная в свои девятнадцать лет! Умная, понимающая, смелая. И такая талантливая.
- Огород разобьем и сад… - загадочно сказала Анна Викторовна.
- Огород? А Вы умеете? - усомнился Яков Платонович.
- Научимся! - рассмеялась Анна и, сдернув варежку, ласково запустила теплые пальчики мужу под воротник.
- Я все устрою, Аня! Мы построим в Каре просторный светлый дом. Я подберу домашнюю прислугу и работников по хозяйству. Выпишем все, что нужно для комфортной жизни. Доктора для Вас привезем. - тепло сказал Штольман.
- Доктора? - удивилась Аня. - А зачем мне доктор?
- Должен же кто-то Вас наблюдать при беременности и родах. Я свою семью не доверю местным врачам. Наймем самого лучшего. - ответил Яков.
- А я хочу, Яков Платонович, чтобы у нас наконец появился общий дом, где мы будем жить вместе. Не так важно, где, главное, что вместе. Распакуем все наши сундуки и коробки! - Аня засмеялась своим нежным добродушным смехом, согревающим всякого, кто находится рядом. Услышав ее смех, Штольман с наслаждением прикрыл глаза.
Анна живо продолжила:
- Мы украсим наш дом, чтобы жилось в нем радостно и уютно. Чтобы Вам хотелось возвращаться после службы домой!
Анна поцеловала мужа и с радостным вопрошающим взором смотрела на него.
- Мой дом там, где будет жить моя жена, а все остальное - дело наживное, - сказал Штольман. - лишь бы Вы выходили меня встречать по вечерам, и были здоровы, веселы и довольны, а большего мне не нужно.
Яков привлек Анну для поцелуя и накинул тонкое шерстяное одеялко на полог, чтобы было теплее. Все таки мороз крепчал, на почтовой станции сторож говорил о -27 по Реомюру на термометре.
Ноздри натруженных лошадок обледенели, сами лошади покрылись инеем. Далекие горы приобрели синий сумеречный оттенок. Но от поцелуев молодоженам было скорее жарко, чем холодно. Радость взаимности давала такое тепло, что они оба согрелись, и до самой стоянки молчали, нежно прижавшись к друг другу.
Вскоре меж деревьев показалось очередное зимовье, построенное компанией Негрена. Услышав лай собак, сторож с женой вышли встречать гостей.
Анне так понравилось зимовье, что она обошла избу снаружи, восхищаясь мастерством хозяина. Дом был богато украшен деревянной резьбой. Особенно ее восхитили красочные оконные наличники с вырезанными на них петушками и курочками.