Ливия Луэллин
«Приведите на работу дочерей»
Livia Llewellyn
«Take Your Daughters to Work» (2007)
Сэйди приглаживает длинные каштановые волосы, а потом застегивает на шее ожерелье. Смотрится в зеркало. Сегодня отец берет ее с собой на работу, поэтому выглядеть нужно безупречно. Будут и другие девушки — те, кого отцы тоже взяли на работу. Однако ее отец управляет предприятием, потому она должна служить примером. Кто бы ни посмотрел, не должен отыскать изъяна — иначе она опозорит отца.
Из темной хозяйской спальни доносится плач. Сэйди поправляет тяжелое золото на шее — ожерелье утром принесла мать. Оно хранилось в семье, по меньшей мере, тысячу лет. Она наклоняется ближе к зеркалу и улыбается.
— Не волнуйся, — говорит она своему отражению. — Ты справишься.
На станции шумно от болтовни тысячи взволнованных девушек. Сэйди идет медленно, высоко держа голову. Отец что-то чертит пальцами в воздухе, пока они поднимаются по железным ступеням в личное купе, в остальные втискиваются другие отцы со старшими дочерьми. Под ногами стучит локомотив. Покачнулось, дернуло — и вот уже город расступается перед въезжающим поездом.
Сэйди усаживается на жесткое, набитое конским волосом сиденье, смотрит, как мимо насыпи проплывают крыши. Молодые люди в коричневых ливреях разливают в фарфоровые чашки чай, и Сэйди вспоминает, что нужно оттопырить мизинец — как леди. Чай цветом похож на небо: чуть желтоватое, с дымчато-серыми завитками. Такого же цвета, как перепонки между пальцами у лакеев, как их молочно-белые глаза без век.
— А мы увидим океан за цехами? Ты обещал.
Отец улыбается.
— Верно. Ты увидишь все воды на свете.
Сэйди пьет чай, нервно трогает шею. А снаружи надвигается горизонт — целый лес огромных дымовых труб, выбрасывающих огонь и облака дыма под выгоревшим оранжевым солнцем. Мужчины в ливреях кланяются и покачиваются, с их губ мокрыми пузырями срываются незнакомые слова. Огонь тревожит их. Сэйди понимает. Ей тоже тревожно.
Когда они проезжают границы завода, отец ведет ее в обзорное купе. Сэйди с удивлением смотрит на вздымающиеся вокруг стены из почерневшего кирпича, на путаницу стальных труб, ведущих к котлам, которые больше ее дома. В воздухе невесомыми рубинами порхают алые искры. Завод — это единственный океан, который ей доводилось видеть, он обрушивается на город подобно шторму. С каждым годом он поглощает разрушенные дома, улицу за улицей. Отец говорил, что таков мир — каким Он его видит. Если нельзя поднять старый город, они сами вырастят его из глубины, часть за частью, а завод отстроит его заново. Сэйди вытягивает шею, разглядывает толстые колонны, заслоняющие небо, — она видит их отреставрированную поверхность, но стены расплываются, тянутся в иные измерения и тянут ее душу с собой. Сэйди с трудом подавляет тошноту.
— Помнишь, что я тебе говорил, Сэйди? — Она чувствует легкое прикосновение отца и отворачивается.
— Нельзя прямо смотреть на границы, — вспоминает Сэйди, и отец на миг сжимает ее плечо.
— Вот умница. — Он поправляет ожерелье, возвращает на место переплетенных гидр. С каждой стороны свисает по маленькому кольцу — они похожи на удивленно разинутые рты. Он осторожно поддевает их пальцами.
— Именно ради тебя я так тяжело работал. Ты — наше будущее. Я знаю, что буду гордиться тобой.
В душе поднимается какое-то незнакомое чувство, от него перехватывает дыхание. Кожа под металлом покрывается испариной и зудит.
— Я знаю, — отвечает она. — Знаю.
В самом сердце завода Сэйди пожимает чешуйчатые руки множества высокопоставленных людей. Пред носом так и снуют секретари, оставляя после себя влажный шлейф, который тут же истаивает в знойном воздухе. Ей дарят раковины и милые исторические миниатюры на тему основания завода, обернутые в первоклассную кожу. Обедает Сэйди во внутреннем дворе, в окружении шлаковых пирамид, за коралловым столом, сервированным специально для дочерей. К коже липнут мелкие частички металла, оседают в пищу. Иногда Сэйди откладывает вилку и хватает ртом воздух. Это просто нервы, говорит она себе и усилием заставляет легкие сделать вдох.
На исходе дня, вниз, по шахтам длиной в добрую милю, их мчат маленькие вагончики — в залу, отделанную бледным камнем и перламутровыми раковинами, где сухой воздух уступает место густой влажности океана. Сэйди облизывает губы, оттягивает тяжелое золото на шее. Отец берет ее за руку, они пересекают комнату и, когда подходят к двустворчатым дверям в противоположной стене, ей кажется, что они шли целую вечность. За спиной нерешительно толпятся вице-президенты и менеджеры предприятия, за которых цепляются их взволнованные дочери.