- Откуда? - опешил он.
- Борис Львович дал.
- Борис Львович? Этот прохиндей? - изумился Сергей.
- Почему прохиндей? - спокойно возразила Маша, - О таком директоре только мечтать можно.
- Да, он же гребет только под себя! Разве не так?
- Человек умеет жить. Это так называется. И, кстати, другим не мешает. Ты бы лучше, Сережа, не встревал туда, где тебе многое не ясно. Там своя "кухня".
- Да, ладно, ладно! Это я так, к слову.
- Это не все. Борис Львович сказал, что может помочь тебе с работой.
- С какой работой? Откуда ему знать, какая работа мне требуется?
- Да, пойми ты, Борис Львович - мудрый дядя! Он знает.
- Хорошо. Какую работу он предлагает?
- Кладовщиком. На продуктовой базе.
- Черт возьми, но я же не умею воровать?
- Научат, - усмехнулась Маша.
Филимонов подхватил рассеянно бутерброд с сыром и тягуче, по-коровьи, начал пережевывать кусок, словно, вместе с ним хотел "пережевать" обе новости.
Когда неопытный химик заполняет содержимое колбы случайными веществами, могут последовать непредсказуемые реакции. Нечто, подобное испытывал Филимонов. "Баксы" завораживали, хотелось помять упругую кожуру купюр, пересчитать их, но не хотелось выказывать нетерпеливость при Маше. С другой стороны, происхождение денег непонятным образом настораживало и вызывало смутную досаду. Предложение Бориса Львовича, с которым он был едва знаком, посодействовать в трудоустройстве, как инородное вещество, плохо усваивалось и отторгалось другими веществами, вызывая взрывоопасное побулькивание. Ко всему этому примешивалось зудливое желание немедленно позвонить кредиторам и уже сегодня освободиться от их угрожающей опеки.
- Наверно, мне надо согласиться, - неуверенно произнес Сергей, - Ты как думаешь?
Вопрос из тех, на который мы всегда знаем ответ.
- А почему бы нет? Не понравится, можешь уйти!
- А эти три "штуки"? Их же, как-то, возвращать надо...
- Не беспокойся. Считай, что это - долговременный льготный кредит. Беспроцентный. В торговле есть свои писаные и неписаные правила, свои секреты. Пусть тебя это не волнует.
- А тюрьмой тут не попахивает? - не сдержался Сергей.
- Да, нет, конечно, - рассмеялась Маша.
Душистый аромат "бабьего лета" сгинул за ночь. Еще, накануне, вечером Сергей засиделся на ближнем пустыре, вслушиваясь (больше создавая видимость) в бестолковщину соседа Николая, дородного владимирского мужика. Они неторопливо пили пиво, покуривали и поплевывали.
Дворник жег сухие листья. От костра завивался матовый шлейф дыма. "Вот он, дым, сейчас рассеится и, как в сказке, предстанет передо мной послушный и всесильный джин. Что я ему скажу? - подумал Филимонов, - Сбегай, дружище, за пивом и, не сочти за труд, прихвати соленой рыбки! Вот что, я бы ему сказал".
Николай, по русской привычке, жаловался на жизнь. (Американец, например, никогда этого делать не станет, он будет выставлять напоказ отполированные зубы, словно, предпродажная лошадь и демонстрировать успех, неизменный, как снежная вершина Монблана).
Сосед проклинал власть; рассказывал какие-то подробности о начальнике цеха, где он работал; предсказывал неминуемую стычку, которая, по его словам, обязательно произойдет во время праздничной октябрьской демонстрации. Иногда, он замолкал и делал затяжной глоток пива. На толстой шее, похожей на водопроводную трубу, было невозможно обнаружить кадык, который при нормальном анатомическом строении служит сигналом прохождения жидкости через горло. "Труба" же никак не реагировала на вливание. Труба, как труба. Довольно фантастичное зрелище! Сергей, искоса, наблюдал за процессом. До самого конца. Пока Николай не отбрасывал небрежно пустую бутылку в кусты. За спину.
Пропуская мимо ушей большую часть того, что сообщал ему сосед, Филимонов, тем не менее, не забывал сочувственно поддакивать.
Приближался день сорокапятилетия. Отмечать или не стоит? В последний раз он приглашал гостей на день рождения пять лет тому назад. На круглую дату. Тогда было весело. Может быть, все-таки, устроить небольшое торжество? Полоса неприятностей, кажется, благополучно миновала. Бандитские звонки прекратились. Появилась недурная работа. "Не мечта поэта", но не досягаемая без протекции. Появились деньги. Не без "душка". Но это проблема для принципиальных, для тех, кто из всех масок, выбрал себе маску "честного парня". Где они, кстати, эти "честные парни"? Разве что в Кремле? Почему то, вспомнилась физиономия Чубайса. (Физиономия "наперсточника", как не маскируй!) Филимонов рассмеялся.
- Ты чего? - удивился Николай, - Он же, всерьез, так сказал.
- Да, я понимаю. Извини. Так, вспомнил кое-что.
Да. Вполне можно устроить скромную (собственно, почему скромную?) вечеринку. Жизнь налаживается, все не так уж плохо складывается. Появилось почти забытое ощущение из "советского времени", ощущение размеренности и предсказуемости. Словно, каким-то чудом, вернулась на прежнее место случайно выброшенная привычная мебель и встала точно так же, как раньше.
А утром через окно потянуло сыростью. Сергей подошел закрыть форточку. Шел дождь. Женщина в синем плаще плавно поднималась в воздух и легко опускалась по другую сторону громадных луж. Казалось, ее перемещает в пространстве разноцветный, подрагивающий на ветру, зонт.
- Ты что не спишь? - услышал он голос жены.
- Осень.
- Что, что?
- Осень началась.
- Да, - равнодушно согласилась она, - Ложись. Спи.
Сергей подлез под одеяло и понял, что уже не заснуть.
- Справлять день рождение или нет? Ты как думаешь?
- Справлять.
- А кого пригласить?
- Дрозда, Виктора с Надей. Можно Мартовицких.
- Мартовицких нельзя. Они в Атланте.
- Где?
- В Атланте. В Америке. Уже год.
- А я и не знала, - без удивления сказала она, - Слушай, а может, пригласим Бориса Львовича?
- Ну, уж нет! Будет твой день рождения - приглашай. А на мой - не надо!
Маша откинула одеяло и встала.
- Все. Сон ты мне перебил. Теперь уже не заснуть, - сказала она, стягивая ночную сорочку. Мелькнул профиль поникшей груди с заостренным кончиком оранжевого соска.
Обещания, которые мужья дают своим женам, часто выполняются с той же точностью, с какой выполняются обещания политиков перед народом. Клятвенное заверение - никогда больше не притрагиваться к спиртному, вырывается у мужчины только наутро, в тот момент психологического и физического упадка, когда он, строго говоря, не способен в полной мере отвечать за свои слова. "Частичная дееспособность" - если употребить юридическую терминологию.