- Теперь-то понял? - торжествующе воскликнул Хома.
Вслед за его словами невдалеке сверкнула молния.
- Ничего не понял! - взорвался Суслик.
Тут же раздался гром. Суслик поёжился.
- А открытие моё огромное вот какое, - сжалился над ним, бестолковым, Хома. - Как ты себя чувствуешь, так и всё себя чувствует. Ты улыбаешься, всё улыбается. Ты злишься, всё злится. Ты плачешь, всё вокруг плачет… - невольно растрогал он сам себя и смахнул нечаянную слезу. - Помнишь, как тебя Лиса вчера чуть не съела? - ни с того ни с сего вспомнил он.
- Ты меня точно до слёз доведёшь, - чуть не расплакался Суслик.
На землю упали первые капли дождя.
- Видишь? - только и сказал Хома.
Но Суслик опять-таки сомневался.
- А если я сейчас возьму и улыбнусь?
- Понарошку или вправду? Только честно!
Суслик помолчал.
- Если честно, то просто так, - наконец проронил он.
И улыбнулся. Просто так, как и обещал.
В разрыве туч на миг появилось солнце. Мелкие дождинки бесчисленно вспыхнули и погасли.
- Правда… - ахнул Суслик.
- А я тебе что говорил?
- Давай ещё разок попробуем, - оживился лучший друг.
- Пробуй, пробуй, - благородно разрешил Хома. - И помни, вся природа нам отвечает.
Суслик опять улыбнулся.
Но солнце больше не показалось.
- Не выходит по-твоему, - хмыкнул он.
- А ты улыбайся. Улыбайся!
Суслик старался вовсю, растягивая рот до ушей.
- Ну и как? - добродушно спросил Хома.
- Ничего, - оглядывался Суслик с глупой улыбкой.
- А ты вглядись, вглядись.
И верно. Вся природа, везде, даже сквозь дождик, мягко улыбалась. Да и сам дождик был редкий, тёплый, приятный.
Суслик насупился - для проверки.
Потускнело повсюду, заволокло дымкой. Луг стал каким-то серым, а дождик - холодным.
- То-то, - сказал Хома. - Это когда ты понарошку. А если впрямь - только держись! Вот ты замечал хотя бы: когда поздно идёшь и боишься, то каждый куст тоже боится. Даже качается от страха.
- От моего страха?
- От своего. Чем тебе страшней, тем ему страшней. Тебе веселей, ему веселей: кусту или дереву.
- Потрясающе! - только и вымолвил Суслик.
- Все настоящие открытия - потрясающие, - скромно согласился с ним Хома.
- А что если… - начал было Суслик.
- Ты смотри, поосторожней со своим «если», - предостерёг Хома.
- И всё-таки, - настаивал Суслик. - Надо насовсем убедиться. Если…
- Насовсем - не надо, - оборвал его Хома. - Насовсем в ручье тонут, - ввернул он. - Нечего моим открытием распоряжаться. А то так пугану, навсегда запомнишь!
- Ах, вон ты как заговорил! А мы сейчас поглядим, что будет, если я тебя пугану.
И, не дав опомниться, Суслик грозно затопал на него ногами и загудел:
- У-у-у-у-у!..
Небо тем временем совсем почернело. Надвинулась гроза.
У-у-у-у! Порывисто завыл ветер.
Сильный вихрь, гоня перед собой волны травы, внезапно налетел на них, оторвал от земли, закружил в воздухе и понёс прочь.
Они, кувыркаясь, неслись над лугом и вопили от страха. А вихрь, не унимаясь, вопил ещё громче!
Вокруг них бешено вертелись сорванные былинки. Дождь, усиливаясь, уже падал не сверху, а мчался и впереди, и позади, и вместе с Хомой и Сусликом.
Мимо них прошвырнуло кудахтающую курицу. И друзья поняли, что они миновали деревню.
- Улыбайся! - крикнул Хома Суслику.
- Не могу! - откликнулся тот на лету.
Хоме пришлось действовать самому.
- Споко-о-йно! - храбро прокричал он наперекор стихии. - Я спокоен, мы спокойны - всё споко-о-йно!..
- …ойно …ойно! - подхватывал, летя рядом с ним, Суслик. Лучший друг.
Ветер сразу начал стихать. И вместе с новым криком друзей: «Мы спокойны!» - заботливо уронил их на стог сена. Вернее, на то, что от него осталось.
Суматошную курицу вихрь не отпустил. Она вела себя неспокойно. Так и помчал её в далёкую даль.
- Ну, знаешь! - сказал Хома, проводив её взглядом. - Я предупреждал: полегче со своим настроением.
- Я т-тебя п-понарошку пугал, - запинаясь, оправдывался Суслик.
- А если б взаправду? Видал, как вышло!.. Нет-нет, всё хорошо, очень хорошо, - испуганно спохватился Хома, - я не сержусь, не сержусь.
Он даже улыбнуться пытался. А глазами так и сверлил непутёвого Суслика. Летуна.
Трудно с ним, Сусликом. Не понимает, что с любым, особенно огромным, открытием надо осторожным быть. Очень. А иначе на небо взлетишь!
Но и то хорошо: после того полёта Суслик переменился. Всё реже стал срывать своё дурное настроение на других. Чаще улыбался и смеялся.
И главное, меньше пугался и никого не пугал. Помнил: как аукнется, так и откликнется.