Ройти не ел — жрал целыми днями. Скокон сказал, что это от потери крови. На завтрак были рогалики с медом, овсянка, творожники с сахаром, булочки с маком, творог, пирог со сливами, ватрушки, кекс, масло, сливки, сметана, кофе, хлебцы, джем. Ко втором завтраку толстая служанка приносила сырные палочки, ветчину, кашу, котлету, жареную рыбу, картофель, мясо с перцем, молоко, бисквит, сироп. А потом был обед, и Ройти удивлялся, куда это все девается: салаты, студни, рыба, супы, жаркое. А был еще и ужин! И все за счет фирмы. Никогда он еще так не ел. Ройти опух от еды. Он обрел круглоту маленького начальничка, сытую мордочку и щеки. Одышка была на подходе. Но аппетит не исчезал, даже не аппетит — жадность на еду.
Как-то ночью в галерее послышались голоса. Он накинул больничный халат и вышел. Сверху, с боковой антресоли, хорошо видна была лысинка на голове японца. Навстречу японцу медленно и тяжко шел худой человек. Ройти пригляделся к нему и узнал. Это был он сам, Ройти Мак-Куин, в колете и ботфортах. Дикий визг пронизал воздух: любопытная горничная, из новых, метнулась наверх, когда призрак вошел в стену.
Ройти сообразил, что мимо него ей не пробежать. Он схватил ее за руку. Почувствовав живого человека, горничная бросилась к нему на грудь.
— Призрак старого хозяина… — лепетала она безостановочно.
Ройти спросил:
— Местная?
Она кивнула.
— Собаки еще в замке?
— Да, сэр. Какой ужас, какой ужас! Хозяин ходит, зачем я сюда поступила…
Пора было сматываться, он это чувствовал.
По внешней стороне замка на третьем этаже тянулся длинным балкон, весь заросший жасмином и остролистом. Ройти вышел незамеченным через окно верхней галереи. Огляделся и сунул руку под ажурное сплетение кирпичного ограждения в свой тайник. Бумажник в поливиниловом пакете нашелся сразу. Ройти вынул чек и спрятал в карман халата. Бумажник забросил в сад. Это был подарок доктора. Ройти почему-то был совершенно уверен, что бумажник больше не понадобится. Он сошел по внешней лестнице и побежал, пригибаясь, мимо высоких окон первого этажа. У бокового входа стояла машина. Створчатая дверь подвала выпустила полосу света, ступени уходили вниз. Ройти прижался к стене, выглянул за угол.
Араб стоял к нему спиной, речь его была невнятной:
— Нет, нет, мне не доплатили. Они обманули, пустите!
Слуга в ливрее, все время оглядываясь через плечо, говорил негромко:
— Не приказано, сэр. Не знаю. Сказали, чтобы вы уезжали. Скоро собак будут выпускать на охрану. Сказали, что все в порядке.
Ройти узнал его. Это был здоровенный парень, прежде работавший в саду. Еще тогда Ройти заметил, что не очень-то этот садовник похож на садовника, а скорее на личного охранника какой-нибудь политической гниды. Араб чертыхался, он явно не понимал ситуации. Парень бубнил свое. Потом четко сказал:
— Не думаю, чтобы вас обманули. Вы не правы. Не могу знать.
Он еще раз оглянулся и быстро нанес одноглазому физику короткий удар в солнечное сплетение. Ройти скорбно усмехнулся. Араб стал медленно оседать. «Садовник» взял его под руки и вынес наверх, к машине. Потом закрыл дверь.
— Эй, — сказал Ройти приходящему в себя физику. — Я буду в машине, ладно?
Через пару минут они выехали за мост и поехали длинной аллеей платанов.
— Останавливай, — сказал Ройти. — Вот так. Слушай, сдается мне, что нас надули. Ей-богу, надули, тут у меня чек…
Араб сидел, не оборачиваясь. Потом протянул руку и взял бумагу.
— Хочешь узнать? — он поднес чек к светящейся приборной доске. Потом порвал.
— Липа? — спросил Ройти возбужденно. — Я так и знал. Ни одной, думал, монеты не получу из этих десяти тысяч. Ни секунды не верил.
— Это все японец, Каясн, его выдумка. Замок с древних времен знаменит. Убийства, поджоги, утопленники, призраки. Страшно. Плотина шумит, как триста лет назад. Колодцы смерти и застенки. Тебе не все еще показали. Англичанин всем руководил, снимал.
— Бледный этот?
— Да. Аппаратура моя. Не я ее придумал, не я. Тот человек умер. Но разработал я, без меня у них ничего бы не получилось. Голография! Что вы все в ней понимаете! Я, я первый создал абсолютное голографическое кино. Изображение, адекватное самой жизни, абсолютное, не отличимое никаким способом… Я ничего не получил, жалкие пять тысяч.
— А я-то зачем?
Араб злобно засмеялся. Его трясло, он путал слова.
— Тебя взяли за рожу, им нужно было сходство с Тощим Робертом. По фотографии нашли. Кандидатов было несколько. Тебя выбрали за сходство.