ПАСТОР МАНДЕРС (отирая пот со лба). Да, признаюсь!..
ЭНГСТРАН. И надо же было стрястись этакой беде с благодетельным заведением, от которого ждали столько пользы для города и для всей окружности, как говорят. Газеты-то не помилуют господина пастор.
ПАСТОР МАНДЕРС. Да, не пощадят. Вот об этом-то я и думаю. Это чуть ли не хуже всего. Все эти злобные выходки и нападки… Ах, прямо ужас берет подумать.
ФРУ АЛВИНГ (выходя из сада). Его и не уведешь оттуда. Помогает тушить.
ПАСТОР МАНДЕРС. Ах, это вы, фру Алвинг.
ФРУ АЛВИНГ. Вот вы и отделались от торжественной речи, пастор Мандерс.
ПАСТОР МАНДЕРС. О, я бы с радостью…
ФРУ АЛВИНГ (понизив голос). Оно и к лучшему, что так случилось. На этом приюте не было бы благословения.
ПАСТОР МАНДЕРС. Вы думаете?
ФРУ АЛВИНГ. А вы?
ПАСТОР МАНДЕРС. Но все-таки это ужасное несчастье.
ФРУ АЛВИНГ. Будем смотреть на него с чисто деловой точки зрения. Вы к пастору, Энгстран?
ЭНГСТРАН (у дверей в переднюю). Так точно.
ФРУ АЛВИНГ. Так присядьте пока.
ЭНГСТРАН. Благодарствуйте. Я постою.
ФРУ АЛВИНГ (пастору). Вы, вероятно, уедете с пароходом?
ПАСТОР МАНДЕРС. Да. Он через час отходит.
ФРУ АЛВИНГ. Так будьте добры взять все бумаги с собой. Я и слышать больше не хочу об этом деле. У меня есть теперь другие заботы.
ПАСТОР МАНДЕРС. Фру Алвинг…
ФРУ АЛВИНГ. После я вышлю вам полную доверенность. Распоряжайтесь всем по своему усмотрению.
ПАСТОР МАНДЕРС. Я от души готов взять это на себя. Первоначальное назначение дара – увы! – должно теперь измениться.
ФРУ АЛВИНГ. Само собой.
ПАСТОР МАНДЕРС. Так я думаю пока сделать так: усадьба Сульвик перейдет к здешней общине. Земля все-таки чего-нибудь да стоит. Может пригодиться не на то, так на другое. А на проценты с капитала, положенного в сберегательную кассу, я думаю, лучше всего поддерживать какое-нибудь учреждение, которое могло бы служить на пользу городу.
ФРУ АЛВИНГ. Как вы сами хотите. Мне совершенно все равно.
ЭНГСТРАН. Не забудьте моего убежища для моряков, господин пастор.
ПАСТОР МАНДЕРС. Да, да, это идея! Но надо еще подумать.
ЭНГСТРАН. Какого черта тут думать… Ох, господи Иисусе!
ПАСТОР МАНДЕРС (со вздохом). И увы! Я даже не знаю, долго ли мне придется ведать этими делами. Общественное мнение может заставить меня отказаться. Все зависит от того, что выяснит следствие о причинах пожара.
ФРУ АЛВИНГ. Что вы говорите?
ПАСТОР МАНДЕРС. А результата его никак нельзя предвидеть.
ЭНГСТРАН (приближаясь). Ну как так? Коли тут сам Якоб Энгстран налицо?
ПАСТОР МАНДЕРС. Да, да, но…
ЭНГСТРАН (понижая голос). Якоб Энгстран не таковский человек, чтобы выдать своего благодетеля в час беды, как говорится.
ПАСТОР МАНДЕРС. Но, дорогой мой, как же…
ЭНГСТРАН. Якоб Энгстран, яко ангел-хранитель, как говорится…
ПАСТОР МАНДЕРС. Нет, нет. Я, право, не могу принять такой жертвы.
ЭНГСТРАН. Нет, уж так тому и быть. Я знаю одного человека, который уже раз взял на себя чужую вину…
ПАСТОР МАНДЕРС (жмет ему руку). Якоб! Вы редкая личность. Ну, зато вам и будет оказана помощь – на ваше убежище. Можете положиться на меня. (Энгстран хочет поблагодарить, но не может от избытка чувств. Вешает свою сумку через плечо). И в путь. Мы поедем вместе.
ЭНГСТРАН (около дверей в столовую, тихо Регине). Едем со мной, девчонка. Будешь как сыр в масле кататься.
РЕГИНА (закидывая голову). Merci! (Идет в переднюю и приносит оттуда пастору пальто.)
ПАСТОР МАНДЕРС. Всего хорошего, фру Алвинг. И дай бог, чтобы дух порядка и законности скорее водворился в этом жилище!
ФРУ АЛВИНГ. Прощайте, Мандерс. (Идет на веранду навстречу Освальду, входящему из сада.)
ЭНГСТРАН (помогая вместе с Региной пастору надеть пальто). Прощай, дочка. И случись с тобою что, помни, где искать Якоба Энгстрана. (Тихо.) Малая Гаванская… Гм!.. (Обращаясь к фру Алвинг и Освальду.) А убежище для скитальцев-моряков назовем «Домом камергера Алвинга». И коли все пойдет, как я задумал, ручаюсь, он будет достоин покойного камергера.
ПАСТОР МАНДЕРС (в дверях). Гм… гм!.. Идем же, добрый мой Энгстран. Прощайте, прощайте. (Уходит с Энгстраном в переднюю.)
ОСВАЛЬД (идя к столу). О каком доме он говорил?
ФРУ АЛВИНГ. Что-то вроде приюта, который он собирается устроить с пастором.
ОСВАЛЬД. Сгорит, как и этот здесь.
ФРУ АЛВИНГ. С чего ты взял!
ОСВАЛЬД. Все сгорит. Ничего не останется на память об отце. И я сгорю тут.
Регина недоумевающе смотрит на него.
ФРУ АЛВИНГ. Освальд, мой бедный мальчик! Не следовало тебе оставаться там так долго.
ОСВАЛЬД (садясь к столу). Пожалуй, что так.
ФРУ АЛВИНГ. Дай я оботру тебе лицо, Освальд. Ты весь мокрый. (Отирает ему лицо своим носовым платком.)
ОСВАЛЬД (равнодушно глядя перед собой). Спасибо, мама!
ФРУ АЛВИНГ. Ты устал, Освальд? Не хочешь ли уснуть?
ОСВАЛЬД (тревожно). Нет, нет… Только не спать. Я никогда не сплю. Я только притворяюсь. (Глухо.) Успею еще.
ФРУ АЛВИНГ (озабоченно глядит на него). Да, ты действительно болен, мой дорогой.
РЕГИНА (напряженно). Господин Алвинг болен?
ОСВАЛЬД (раздраженно). И заприте все двери. Этот смертельный страх…
ФРУ АЛВИНГ. Запри, Регина. (Регина запирает и останавливается у дверей в переднюю. Фру Алвинг сбрасывает с себя шаль, и Регина тоже. Фру Алвинг придвигает стул и садится рядом с Освальдом.) Ну вот, я посижу с тобой…
ОСВАЛЬД. Да, посиди. И Регина пусть здесь останется. Пусть Регина всегда будет со мной. Ты ведь подашь мне руку помощи, Регина? Да?
РЕГИНА. Я не понимаю…
ФРУ АЛВИНГ. Руку помощи?
ОСВАЛЬД. Да – в случае нужды.
ФРУ АЛВИНГ. Освальд, у тебя же есть мать. Она тебе поможет.
ОСВАЛЬД. Ты? (Улыбаясь.) Нет, мама, этой помощи ты мне не окажешь. (С печальной усмешкой.) Ты! Ха-ха! (Серьезно смотрит на нее.) В конце концов тебе, конечно, было бы ближе всех. (Вспылив.) Почему ты со мной не на «ты», Регина? И не зовешь просто Освальдом?
РЕГИНА (тихо). Я не знаю, понравится ли это барыне.
ФРУ АЛВИНГ. Погоди, скоро тебе позволят называть его так. И присаживайся сюда, к нам. (Регина скромно и нерешительно садится по другую сторону стола.) Ну вот, мой бедный, исстрадавшийся мальчик, я сниму с твоей души тяжесть…
ОСВАЛЬД. Ты, мама?
ФРУ АЛВИНГ. Освобожу тебя от всех этих угрызений совести, раскаяний, упреков самому себе…
ОСВАЛЬД. Ты думаешь, что можешь?
ФРУ АЛВИНГ. Да, теперь могу, Освальд. Ты вот заговорил о радости жизни, и меня как будто озарило, и все, что со мной было в жизни, представилось мне в ином свете.
ОСВАЛЬД (качая головой). Ничего не понимаю.
ФРУ АЛВИНГ. Знал бы ты своего отца, когда он был еще совсем молодым лейтенантом! В нем радость жизни била ключом.
ОСВАЛЬД. Я знаю.
ФРУ АЛВИНГ. Только взглянуть на него – на душе становилось весело. И вдобавок эта необузданная сила, избыток энергии!..
ОСВАЛЬД. Дальше?..
ФРУ АЛВИНГ. И вот такому-то жизнерадостному ребенку, – да, он был похож тогда на ребенка, – ему пришлось прозябать тут, в небольшом городе, где никаких радостей ему не представлялось, одни только развлечения. Никакой серьезной задачи, цели жизни, а только служба. Никакого дела, в которое он мог бы вложить свою душу, а только «дела». Ни единого товарища, который бы способен был понять, что такое, в сущности, радость жизни, а только шалопаи-собутыльники.