Год, действительно, был странным. За этот год она поняла, что, если все время пилить мужа по поводу и без, причем чаще именно без, однажды и безграничное терпение закончится. Что муж не виноват в ее лишних семнадцати килограммах, частых болезнях Эрики, ее упрямом сидении дома и безумном увлечении кулинарией. Она готовила столько, что семья просто не успевала это съедать, и все летело в мусорные баки. А каждый вечер в большом доме Бергов-Соколовских заканчивался обвинительными тирадами в адрес главы семьи.
И ничего не было удивительного, когда однажды Алексей собрал небольшую сумку и уехал, буркнув, что переночует на работе. А следующим утром сообщил самым будничным тоном: «Я подаю на развод».
Тогда ей вдруг стало страшно. Она хорошо помнила, что пообещала ему больше никогда его не бросать. И довела до того, что он сам ее бросил. Даниэла поняла это как-то сразу, но слишком поздно. И потому согласилась на все без условий и возражений. Она не имела ни малейшего права удерживать мужа после того, во что превратила его жизнь.
И несмотря ни на что надеялась, что однажды он снова появится на ее пороге, на пороге их дома, как раньше. Но когда спустя месяца четыре его по-прежнему не было, а она почти уже решилась позвонить ему сама, чтобы встретиться, Денис весело рассказал про тетю Алину. Даниэла видела ее потом однажды. Красивая, молодая, спокойная. Она подходила Алексею.
Это встряхнуло Берг-Соколовскую и заставило взять себя в руки. Села на диету, стала ходить на йогу, устроилась бухгалтером в небольшое кафе. Привыкала к тому, что теперь ее муж совсем бывший. И старалась звонить Алексею только в самом крайнем случае, чтобы не беспокоить, не мешать, не быть навязчивой. Каждый месяц на ее карточку капала внушительная сумма на содержание детей и дома. В этом странного ничего не было. И все-таки было.
- Я не заметила странности, - ответила Даниэла спокойно.
- Значит, точно все правильно, - легко согласился он. – Хоть раз в жизни. Нужно было всего лишь дать себе срок научиться жить отдельно. А я чуть что – к тебе бежал. Всего-то и надо – отпустить. И ты снова улыбаешься.
- Ты тоже. Там пирожки еще есть? – засуетилась она.
- Есть. Только с вишнями.
- Давай с вишнями.
Берг-Соколовский порылся в бумажном пакете, вытащил самый здоровый и протянул ей.
- И, между прочим, я не твои килограммы любил, а тебя! – хмыкнул он.
- Да мои килограммы и нельзя было любить! Их было слишком много, – она рассмеялась. – Тем более, когда вокруг столько звезд без них. Всегда есть, где глаз отвести.
- Дань, ну чего ты говоришь, а? Какие звезды? Я тебя увидел первого сентября в школе в белом платье, красных сандаликах и с бантом, и все. Безнадежный пожизненный диагноз. Звезды…
- Леш, перестань, - негромко попросила Даниэла. – Сейчас-то уже чего…
- Ладно, ладно… - он перевел дыхание и замолчал. Уставился в провал неба. А звезд совсем и не видно. Чертов мегаполис. С каких это пор он разлюбил столицу? И вдруг понял, с каких.
С той самой секунды, как, сидя вот здесь, на их собственной скамейке, она не вложила свою ладонь в его. Они всегда сидели, держась за руки. Или она укладывалась на спину так, что голова оказывалась у него на коленях. И они были счастливы. И неважно, мегаполис или тмутаракань какая-нибудь. Когда-то они ездили машиной к морю. Заглохли дорогой. Тогда еще только Марик с Денисом были. Эрика еще даже в проекте не маячила. На тягаче их довезли до ближайшего села. И там они ночевали в чьей-то хате, толком не зная, что будут делать с утра. Они были счастливы. А уже несколько лет спустя Даниэла за подобную поездку закатила бы ему настоящую истерику. Наверное, разлюбила. Жаль.
Может быть, он бы должен был за нее сейчас радоваться. В ее день рождения. Это было бы честно по отношению к ней. Но отчего так больно царапало в сердце? Праздники портить нельзя. А он все бередил. Целый год не трогал. Жил на автомате. Принимал имеющееся как должное. Даже почти уверился в том, что не сожалеет. А теперь стало отчаянно больно.
Когда он принял решение уйти? Сейчас и не вспомнишь. Кажется, оно вспыхнуло одномоментно, но как-то совершенно бесповоротно. Вот он является с работы чуть раньше обычного, потому что она просила, ей что-то надо было… или куда-то. Вот ужин, за время которого она не проронила почти ни слова, пока он оживленно болтал с Денисом. Вот ее резкий окрик звенящим голосом, который перестал быть ее, Данькиным. Что он сделал не так? Ах, да… Не купил соль. Просила. Или, может быть, повесил сумку на дверную ручку. Она этого страшно не любила. Или, почти наверняка, забыл, что не в этот вечер надо было пораньше прийти, а завтра попозже уйти. И в тот момент, когда все сливается в одно сплошное дребезжание ее обиженного и такого несчастного голоса, будто отсутствие соли – это трагедия, он и понимает: вот он, конец. И перешагивает ту черту, которой не перешагивал никогда в жизни. Он уходит от нее. Сам. Для нее. Чтобы потом целый год не жить, а выживать. И понимать, что впереди вот такая жизнь. Для нее – без нее.
- Мне вчера Марик звонил, - хрипло сказал Берг-Соколовский. – Сказал, тебя поздравить можно.
- Марик? Он решил, что ты забыл? – она негромко рассмеялась. – Или ты, и правда, забыл?
Несколько секунд он непонимающе смотрел на Даниэлу. Потом дошло. Рассмеялся за нею вслед. Он всегда был тугодумом, и это тоже стало с годами ее сердить.
- Нет, по другому поводу поздравить, - отмахнулся Леша. – Он сказал, ты замуж выходишь.
Повисла долгая пауза.
- Чего он тебе сказал? – медленно переспросила Даниэла.
Если быть точным, то Марик позвонил накануне вечером и с ядом в голосе, который стал ему свойственен после того, как отец ушел из дома, сообщил: «Ну че! Поздравляю! Допрыгался! Мама замуж выходит!»
А ведь до этого он даже не знал, что у нее кто-то там появился. Само собой разумелось, что со временем появится, но Леша отчаянно оказался к этому не готов. Следующие двадцать минут Берг-Соколовский-старший пытался добиться от истинного Берга-Соколовского-младшего подробностей. Сын рассказывал нехотя и с явной издевкой. Когда вконец разъяренный родитель повесил трубку, тут же столкнулся взглядом с Алиной. И далее последовал не менее зажигательный концерт в исполнении его любимой аспирантки.
Алина… Алина появилась в его жизни на третий месяц после развода, когда он постепенно загонял себя в статус алкоголика. У них с Данькой критическими всегда были первые два месяца. К их исходу они мирились. А тут… Время шло, но ничего не происходило. И он медленно сходил с ума от одиночества.
Алина была смышленой, красивой, в меру начитанной и очень старательной. Разве что в рот ему не заглядывала на лекциях, а когда он же предложил ей подработать консультантом в своем отделении, она радостно схватилась за эту идею. Потом была презентация нового проекта. Они весь вечер болтали о тенденциях на международном фондовом рынке. Пили шампанское. И проснулись в одной постели. Больше она уже не ушла, прочно обосновавшись в его квартире. Привела там все в относительный порядок. Иногда баловала пельменями. Женщина в доме оказалась немного полезнее кота.