В общем, была Анна Ивановна, как говорится, нынче при деньгах. Правда, как Женя подозревала, Аркаша со своими старушками не очень заработками делился, и тем не менее…
Выложив на тарелку картофельное пюре с суррогатно-красивыми котлетами и набухав заодно в большую кружку чаю щедрую порцию брусничного варенья, Женя выставила все это хозяйство перед Максимкой и пошла искать телефон Наташи, единственной и любимой внучки Анны Ивановны. Надо ж было узнать, когда прибудет с очередных гастролей ее драгоценная шоу-бабушка.
Трубку на том конце провода долго никто не брал. Женя слушала льющиеся в ухо занудные одинаковые гудки, терпеливо ждала, когда Наташа соизволит наконец дойти до телефона. Соизволить она точно должна была, потому что никто и никогда не смог бы заставить внучку Анны Ивановны покинуть свой дом и убежать по делам именно в субботнее утро. Потому что это время было святым и особенным, то есть отведенным для долгого двенадцатичасового сна, совершенно необходимого, как утверждала сама Наташа, перешедшему на зимний режим женскому организму. Этого субботнего утра Наташа ждала всю неделю, предвкушала его страстно и вожделенно, и даже, чтоб продлить себе сонное удовольствие, заводила будильник на ранние семь часов, чтоб, по звонку проснувшись, показать будильнику жирную фигу в ответ на его требовательный призыв к вставанию и с полным душевным удовлетворением нажать на кнопку отбоя. И, перевернувшись на другой бок, снова провалиться в вожделенный зимний сон до обеда. Женя даже завидовала ей иногда — вот она бы никогда не сумела взять и проспать так долго. Нет, проваляться просто так в постели она бы могла, конечно, но чтоб спать как убитая… Время-то — первый час уже! Голова ж болеть будет!
— Але… — прохрипел наконец в трубке капризно-убитый Наташин голосок, в котором явственно слышались нотки смиренности перед уплывшим уже удовольствием. Жди его теперь целую неделю…
— Наташ, первый час уже. Хватит дрыхнуть-то. Все на свете проспишь! — бодренько провозгласила в трубку Женя. — Вставай. А то рожа опухнет.
— Ой, да пусть себе пухнет на здоровье, — зевнула тяжко Наташа и пискнула чуть-чуть, видимо, потянувшись. — Как опухнет, так и обратно спадет. Нам красота без надобности, нам здоровье дороже.
— Ой, так уж и без надобности? От кого я такие речи слышу? — усомнилась Женя, хихикнув. Потому что красоту свою Наташа явно не на последнее место ставила. Может, даже и более ею была озабочена, чем здоровьем своего организма. Озаботишься тут, когда природа отнеслась к ее лицу, можно сказать, обидно-наплевательски и не одарила ничем особенным — так себе, круглое курносое личико с бровками-глазками да маленьким капризным ртом. Про такой рот в народе говорят — ложка не пролазит. Вот и приходилось измудряться и придумывать себе то цвет лица совершенно особенный, то стрижку модно-стильную, то мей-кап из последних модных журналов…
— Ладно. Чего хотела-то? — грубовато отреагировала на ее смешок Наташа. — Я ж тебя знаю, ты просто так не позвонишь, чтоб за жизнь потрепаться.
— Ну почему? Могу и просто так. Вот в другой раз позвоню тебе в субботу, часиков в восемь утра, и начну про жизнь трепаться. Как тебе такой вариант?
— Ага, попробуй только.
— Наташ, а где нынче у нас Анна Ивановна? Нету ее дома?
— Ой, ну ты скажешь тоже! Ее и в обычные-то дни редко застанешь, а ты захотела перед праздниками. Бог с тобой, Жень.
— А где она? Далеко уехала? И когда будет?
— Да нет, в принципе недалеко, конечно. Все по области нынче их Аркаша возит. Но зато время гастрольное расписано — невпротык. Некогда ей даже домой толком заскочить. Как звездища теперь наша бабка настоящая — все по гостиницам живет. А зачем она тебе?
— Да денег хотела в долг попросить.
— О-о-о, с этим ты даже к ней и не суйся, дорогая. Бабушкин кошелек я вперед тебя успела арендовать, она сейчас впрок на мою операцию пашет.
— На какую операцию? — испуганно переспросила Женя. — Ты что, больна? А что с тобой, Наташ?
— Да типун тебе на язык — больна! Ничего я не больна. Просто хочу пластику себе сделать.
— Какую пластику?
— Ой, Женька! Ну ты прям как неграмотная совсем, ну! Рожу себе поправить хочу! Нос выпрямить, лицо подтянуть… Пора уже. А то знаешь, мой тоже, того и гляди, к молодухе какой свалит, как Игорь твой. Как он, кстати? Возвращаться не надумал?