С ночью, впрочем, вообще не сложилось как-то, посреди поля встал поезд, и вскоре заметили, что долго что-то стоит, ладно б в городе такая стоянка.
- В чём дело? Почему стоим?
Народ высыпал из вагонов под холодное вечернее небо, на котором уже начинали одна за другой зажигаться звёзды. Мужики флегматично курили, сплёвывая на брякающий под ногами крупный булыжник, где-то хныкали дети и устало ругались на них их матери.
Наиболее беспокойные пошли вдоль вагонов, отыскали машиниста, тоже задумчиво покуривающего у паровоза, выяснилось, что дальше хода нет - рельсы разобраны.
- Ну, и чего делать теперь?
- Чего, чего… Обратно, видимо. И ждать, пока починят. Угля до ближайшей, которую проехали, должно хватить…
Настя чуть не завыла. Ну, и как это понимать?! Ладно, у неё билет всего-то до Новгорода, но уж до Новгорода она, кровь из носу, должна доехать! Хоть вот всё тут тресни, должна доехать! Никаких вот этих проволочек в пути…
- А когда их починят?
- А мне, скажите на милость, откуда знать? Ну, может, вот как войска перебрасывать начнут… В том годе у Верещагина взорвано, помнится, было, сравнительно быстро починили, за месяц, что ли…
Да кто это сделал, какая скотина?! Ну да, война в стране… время такое… Но что это за мода - рельсы разбирать?
- Передайте там по вагонам, обратно покатим. Недалеко вроде… Должно хватить…
- А если… - осмелилась Настя - а просто отчаянье ей молчать не давало, - вот это что мы проехали сейчас? Там вроде бы какой-то отводной путь был, нет? Что, если оттуда рельсы принести? Сможем ведь пути починить?
Сразу несколько человек посмотрели на неё как на идиотку.
- Прямо так и принести? В кармане? И кто понесёт? Ты?
- А хоть бы и я! Грузовиком, лошадьми, да хоть на плечах - вас вон сколько лбов здоровых тут, как нечего делать принесли бы! Я вас спрашиваю - починить сможем, нет? Я в этом не разбираюсь, вот вы скажите. А там хоть и одна пойду, если вы только курить и лясы точить согласные.
- Починить-то, конечно, можно бы… Дело это, конечно, небыстрое…
- А сидеть ждать так быстрое! Сколько, говорите, те чинили? Месяц? Я что на этом паршивом полустанке месяц жрать буду? Может, вы никуда не торопитесь, а мне в Москву надо!
- Ой, да тут всем куда-то надо, тебе не нужнее всех!
- Ну, раз надо, так говорите, идём или нет? А нет, так сколько, говорите, до следующей?
Всё же несколько мужиков с Настей пошли. Пешком, конечно, путь каторжный, ноги подламывались, несколько раз Настя съезжала с насыпи в сугроб, кое-как её вытаскивали оттуда… Старик-смотритель их с порога послал, наотрез рельсы давать отказался, Настя ему ружьём пригрозила - согласился. Пообещал, конечно, что нажалуется, и сидеть ей в тюрьме…
- Ай, да жалуйтесь, прямо сейчас и начинайте!
Телеграфа на станции не было, в том году ещё связь нарушилась, так что тут старик смолчал.
- Что, там с версту, что ли, разобрано? Хватит этого?
- Как знать! Мерил, что ли, кто-нибудь? Нечем мерить-то, кроме шагов… Ну, как будто должно…
- Ну, если надо, и ещё сходим, - робко вставил один, опасливо косясь на Настю.
- Инструмент же надо ещё…
Работали как проклятые всю ночь, Настя тоже - снег вокруг разгребала, чтоб сподручней было. Наутро их свежая смена сменила, всё же оживился народ, увидев, что энтузиазм пополам с отчаяньем делает… Кажется, даже дремала Настя, что-то ведь ей виделось - дикое что-то, ну, уж дикого она в эти дни насмотрелась за всю прежнюю жизнь…
У Полян обстреляли поезд, проводники выкатили установки, достали два-три ружья - дело привычное… Настя тоже вышла, стреляла - сколько-то патронов ещё есть. Отступили, кто бы они ни были…
В паршивом городишке под Вяткой Настя сошла на перрон размяться и сразу же попала в историю. Пристал к ней мужичишко - ружьё попросил продать. Вообще-то, ружьё Насте и самой нужно было, но если так посмотреть - не настолько оно нужно, как деньги на билет дальше. А этот мужичок охотник, и ружьё так нахваливал, и хорошие как будто деньги за него обещал - насколько Настя в этом вообще понимала. Ну, стоянка поезда ожидалась долгой, уголь, почти закончившийся, грузили, мужичок побежал домой за деньгами, аж вприпрыжку. Условились через час тут же встретиться, пока Настя решила побродить, посмотреть-послушать, как делала это во время стоянок уже пару раз. И за первым же поворотом нашла приключений - застала натуральное ограбление, в тени дома двое прижали женщину, один ножиком грозил, другой по карманам шарил. Ну, вот хорошо-то, что сделка её состояться не успела… Может быть, и отменить её, извиниться да отказаться? Деньги-то нужны, да, только без ружья, выходит, не только в лесу, но и в городе никак…
Всех троих их и арестовали - женщина убежать успела. Привели в участок - или как там это теперь называется - и получилось, вроде как, так, что это Настя тех двоих ограбить хотела, ружьём честным гражданам грозила. Ну, тут что говорить, их двоих слова против неё одной. Так оказалась Настя в месте, которое до того только по описаниям представляла - маленькой, очень тесной и тёмной камере. От двери до высокого, за толстой решёткой, окна пять больших шагов, от кровати до другой стены три шага. Никакой мебели больше нет. Странное дело, когда с лязгом закрылся засов на двери, ни паника не охватила, ни протестующего крика не вырвалось. Не заметалась, не заколотила кулаками в эту дверь, как раньше, может быть, сделала бы. Просто опустилась на кровать, покрытую одним чернющим от грязи матрасом, обхватила руками голову. Отчаяньем это даже не назовёшь… И неверием не назовёшь. Хотя абсурд, да - за что её, ведь помочь хотела… Разберутся, выпустят. Нельзя, нельзя её задерживать. У неё поезд… Ей в Москву надо.
Ружьё, мешок, верхнюю одежду при обыске отобрали. Нашли карты - и как-то им это очень не понравилось. По лицам их как-то вот очень тревожно стало. Может быть, думают, что она диверсантка какая-нибудь? Ну, незаконное хранение оружия само по себе ничего хорошего не сулит… Настя только усмехнулась. А у кого оно законное сейчас? Ей ружьё дед в наследство оставил, куда законнее-то? Что это не её дед - того они не знают, да и мало это меняет.
- Вот не нравится мне твоя рожа, - проникновенно говорил один, усатый, - крепко не нравится.
- Что поделать могу? - пожимала плечами Настя, - другую мне взять неоткуда.
- Однако же, ты борзая, - усмехнулся второй, бритый, - ну, да это бывает, конечно… Это ты пока не осознала, как ты попала-то основательно. Ничего, скоро поймёшь…
Да, пришлось понять. Вот что тут сделаешь, когда говоришь людям правду - ну, почти правду, наврала только, что едет в Новгород к тётке - а эта правда их ну никак не устраивает? И ладно б, если б только про тётку не верили… И наврала бы, как им надо, чтоб убедительно было, если б знала, как. Как ни крути, а она с белогвардейской территории сюда как-то попала, линию фронта пересекла, и ружьё у неё, и карты… Десять раз уж им всё подряд подробно объяснила, что и как - отсмеялись, злиться начали.
- Прямо так, значит, пешком через Каму и пришла?
- Не пешком, на коне. Коня продала потом, чтоб билет купить.
Что тут сделаешь, далековато они, хоть Роза, хоть Иван, чтоб спросить о ней. А всяких случайных, недолгих её попутчиков тем более поди найди… Может быть, смогут найти ту женщину, чтоб хотя бы подтвердила, как дело было? Да ведь это тоже дело не быстрое и не простое, а у них будто других задач нет. При ней мимо протащили, подгоняя пинками, громко матерящегося мужика, рубаха в крови своей и чужой - драка со смертоубийством, вроде как…
- Неужто вы думаете в самом деле, что меня белые с диверсией послали? Целый прямо отряд в одну меня, грозная сила! Неужели, если б они чего-то такого хотели, они б это более умно сделать не сумели?