- Вы, то есть, извините, вам, кажется, всё это неприятно было, хотя вроде бы, хотели как лучше… Но наверное, просто и не получится как лучше, если люди друг другу не расположены. Только они, кажется, никакого выхода тут не видят, но по правде, и я не вижу… Это просто так несчастно сложилось, что вам случилось жить вместе, вот если б хотя бы не здесь, что ли…
- Вы, вообще, о чём?
- Ну, вы знаете, не все новое принимают, да не все и понимают… Они так считают, они большую обиду претерпели - это не от вас даже, а вообще. Три женщины, двое без мужчин, им жить страшно. Ещё ж вы видите, это не моё, конечно, дело, да и ничьё вообще… Он же её лет на десять хотя бы моложе, как не больше, по любви, что ли? Вот она над ним что только не рычит, как собака над костью, уйдёт же теперь-то чего доброго… А ещё ладно б просто имущество отняли, ведь не совсем в чужой угол отправили, своё же вроде как жильё. Своё да не своё, они в одной квартире жили, другую в наём сдавали, с этого жили. Теперь уже так не поживёшь, да и они ведь эту сдавали. А теперь живут.
- И что такого?
- Ну, сдавали… Оно ж по-разному. Иногда и просто командировочным там, студентам… А то так снимали мужчины, водили девиц… понимаете. А они теперь живут здесь. Неуютно.
- Ясно. А остальным, значит, уютно.
Мужичок хотел ещё что-то сказать, но в конце коридора показалась хозяйка, и он предпочёл шмыгнуть наконец за спасительную дверь. Последовали его примеру и Настя с Айваром.
- Ты что-нибудь поняла?
- Мне иногда кажется, Айвар, что я поняла вообще всё. А иногда - что ничегошеньки.
Комнатка у Айвара была маленькая и на жильё вообще мало похожа. Если б не окно, Настя б и не сомневалась, что бывшая кладовка, но зачем в кладовке-то окно? Из мебели - натурально, одна только кровать. Ну, ещё сундук, исполняющий, когда очень уж надо, роль стола, а внутри, как узнала потом - немногочисленные книги и письменные принадлежности. Одежда вся на двух гвоздях на стене висит. А она-то думала, это она живёт неустроенно.
Сбросили верхнюю одежду, плюхнулись на эту самую кровать, скатав под спину для удобства одеяло валиком.
- Выброси ты их из головы просто.
- Сейчас и выброшу, - Айвар откупорил бутылку, - никакой сытости после таких ужинов, мутит только.
- Ты с этим ничего не сделаешь. Потому что вообще это всё не из-за тебя.
- Да? А из-за чего?
Настя приняла бутылку, пособирала решимость немного - пробовать-то уже разное случалось, но не из горла же и не без закуси. Чай, не вода…
- Что тут сделаешь, понять людей очень сложно, особенно когда они сами себя не понимают. Они ведь большей частью это неосознанно… Я тоже сперва подумала, что это обыкновенное обывательское «страшней чекиста зверя нет» - ну, и это тоже есть, конечно, но не только. А потом посмотрела на них за столом, да ещё вот этого послушала - и два и два у меня сложилось.
- А я не понял. Про квартиру я слышал что-то, но так и не понял, они же прямо ничего не говорят, а я почему должен догадываться? Мне вообще всё это не интересно, куда поселили, туда поселили, их забыли спросить…
Да ничего. Нормально, хотя с закусью всё же лучше б было…
- Самого болезненного, Айвар, люди прямо вообще не говорят. Тут надо не слушать, а смотреть. Вот я смотрела, думала - мои же ко мне привыкли, хотя по первости тоже пытались на цыпочках ходить и вздрагивать, но их ненадолго хватило, это я тебе говорила… И ведь вроде бы, по виду-то не какая-то скотина забитая, выглядит так очень прилично, про кого говорят - хорошо сохранилась. Бусики, серёжки, румяна там даже, кажется… И вот тут я и поняла. Когда вспомнила, что ты говорил - первый муж этой Анны Сергевны умер. Первый муж, значит вот это - второй её муж, а не дочкин муж или жених. А ведь и правда младше он своей супруги лет на десять минимум. И взгляды его иной раз, какие на супругу и какие - на её дочку, можно заметить. Понятно теперь, чего баба непрерывно, считай, на нервах - как ни бодрись, а со стороны-то оно видно, какая они парочка. Чего ж лёгкого - и вроде бы, законное вполне супружество честной вдовы, и повод для сплетен, и почти уже ненависть к собственной дочери - не красавица, но ведь моложе и одинокая, а есть ещё старшая дочь, немолодая и разведённая, но тоже ж баба, и стыд за все эти мысли, религиозная ведь и привычная перед людьми приличную семью изображать… И вот ты, значит. Который ничего-то и не сделал, да тут и не надо, а просто молодой красивый мужчина, у которого если б что-то с её дочкой случилось - она б как бы занятая была, за брак спокойней можно было быть, да ведь не надо ей такого зятя… И плюс с квартирой, да. Это тебе кажется - ерунда, что там такого. А просто их словно бы в грязь мордочкой ткнули. Грязь-то не сейчас взялась, понятно, да и вообще так ли уж грязь, просто убожество человеческое… Просто человек цену себе видеть начинает, и цена эта невысокая. Она ж в отличие от этих девиц, которых кто-то сюда водил, почтенная супруга и мать, а по сути то же сластолюбие и та же торговля, и на той же кровати, и вслух этого не признаешь, и перед людьми стыдно и перед богом. И за дочь старшую стыдно, что она брошенная - ты скажешь, что не её вина, а для таких людей это всегда вина, клеймо на женщине, и стыдно за вторую, перестарок уже и соблазн для горе-отчима, и сбыть бы первому, кому понадобится, и тоже так нельзя, и стыдно за такие чувства, как всё-таки она мать. Только вот три они бабы, и у всех жизнь не сложилась как надо, на зависть, а не осуждение, это ж очень обидно, хотелось-то вот именно как лучше. И прибавь, что половину из этого всего она и не осознаёт явно, так, чувствует, что что-то тёмное внутри шевелится, а осознать - это ж смерти подобно. Короче говоря, выброси ты это из головы. Помнишь, я как-то обмолвилась тебе о плачущей женщине у ограды церкви? Я сдержать себя не смогла, подошла к ней с участием… А у неё такой ужас в глазах. Вот это было значительно, а не та бабка сумасшедшая. Я долго сама не своя была, всё ходила, прокручивала все её слова - их немного было, думала - как мне быть? Понятно, и у неё расстреляли кого-то, и видно, моё сочувствие для неё - издевательство. Но я человек ведь, с сердцем, что ж мне, не жалеть плачущих потому, что они этого от меня не ждут? Думала - вот встретить её, когда в обычной одежде буду, расспросить, соболезнование выразить - ведь оно всё же нужно людям… И была готова ей рассказать такое, чего и тебе, Айвар, не расскажу. Но потом… сперва я подумала - где ж я её в огромной Москве найду, если нарочно-то искать - ни имени не знаю, ничего, а второе - если узнаю я её, то и узнает и она меня, и вот будет это выглядеть так, как будто я стыжусь, а вот уж это хуже нет. А потом - знаешь, мудро было сказано «Оставьте мёртвым погребать своих мертвецов», вот и оставь грешникам переживать свои грехи.
- Чудно ты говоришь, Настя, и не всегда понятно.
- Я б тебе объяснила, да не знаю, найду ли слова.