Женщина закрыла лицо руками.
- Какой ужас, боже, какой ужас… Подумать только, в какую беду мы могли попасть! Я и не знаю, как вас благодарить. Как извиняться перед вами, что так дурно о вас думала… О, вы не представляете, что такое жить во мраке отчаянья эти годы… Я ведь осталась одна, с тремя детьми, и вокруг неразбериха и кромешный ад…
- А вы б, милая, не держались так, как держались, - Лилия Богумиловна ловко сунула ей в руки чашку с чаем, - глядишь, и ад бы был не таким кромешным. Я вот одна, считай, как перст осталась - сыновей схоронила, мужа схоронила, братья тоже все почили, остальная родня бог весть, где… А глядишь, в чужих людях семью нашла. Друг за друга держимся и ничего, хорошо выживаем. А вы ведь при родне, и как же - одинокая и беспомощная?
- Издавна люди против беды всем миром вставали, - Аполлон Аристархович хмурился, осматривая расплывающийся на плече Алексея роскошный синяк, - а у вас что же, закон другой?
- Как же теперь я покажусь на глаза матери, сёстрам? Стыд какой…
- Ну, простую душу перед людской подлостью обнаружить - не такой и стыд… Впредь умнее будете, только и всего. Ну, ежели не хотите родню сейчас полошить - хотя может, они после вашего отбытия сразу-то спать и не легли - то оставайтесь пока у нас. Мы-то, правда, не уснём, где уж тут… А вам бы поспать, вам завтра против этого субчика ещё показания давать…
Лизанька едва в ладоши не захлопала - как хотелось остаться, дружная, тёплая атмосфера квартиры доктора пленила её, к тому же возможность хоть как-то помочь доблестному Антону, например, менять компрессы… Она безумно боялась, конечно, надоедать и навязываться, в жестоких телесных страданиях, она знала, люди бывают раздражительны, но ничего, это бы она потерпела, лишь бы и правда уметь быть ему полезной, но может быть, этому доктор научит её…
- Хорошо, что последнее переливание было не столь давно. Завтра сделаем внеочередное, сейчас-то, увы, возможности такой нет…
- Переливание? - расширились глаза женщины, - но ведь у него нет открытой раны?
- К сожалению, собственная кровь этого мальчика такова, что останавливаться сама почти не желает. Открытой раны нет, верно, однако от этого не многим легче - из-за хрупких сосудов, кровь сейчас разливается у него внутри.
- Боже, от чего с ним это?
- Родился таким. Как и ещё двое из моих воспитанников. Рана, которая обычного человека и в постель не уложит, для них может оказаться смертельной.
- Какой ужас… Я чего только не воображала про их болезнь, стыдно сказать…
- Герои, - проворчала бабушка Лиля, - уши бы надрать, да рука не поднимается покамест…
Из-за травмы Алексей не смог пойти на празднество на площади. Да и Лизанька, в общем-то, не смогла, потому что совсем разболелась. Но упрямо, отчаянно шмыгая, сидела у постели Алексея.
- Я правда не мешаю вам, Антон? - спрашивала она, осторожно отирая с его лба испарину.
- Нет, нет. Ты очень хорошая, Лиза. У тебя такие мягкие, ласковые руки…
«Как у мамы» - хотелось сказать, но очень не хотелось, чтобы Лизанька взялась расспрашивать его о родителях. Однако простота младенческая, как говорит бабушка Лиля, не знает границ и иногда сама не знает, как близка бывает к истине.
- Я всё знаю, - таинственно сообщила она раз, наклонясь к его постели.
- Что знаешь, Лиза?
- Дело в том, что вы очень похожи… вы только не смейтесь! На Цесаревича Наследника, его портрет хранился у дедушки, я часто на него смотрела… О, я понимаю, что вы, конечно, не он, так только в книжках бывает… Но знаете, о чём я ещё вспомнила… Вы только не смейтесь, прошу! Помните царевича Дмитрия, убиенного сына царя Ивана Грозного? Помните, как потом появился ложный Дмитрий, выдававший себя за чудом спасшегося царевича?
- Он даже, кажется, не один такой был…
- Ну, я про первого, самого известного. Он ведь с поддержкой поляков на Русь пришёл и захватил трон… Ну вот, и вы вроде как поляк…
Как ни паршиво себя чувствовал Алексей, его согнуло от хохота.
- Ох, Лиза… Ох, ты только это больше не скажи никому! Ох, зачем же ты так, мне ж больно смеяться сейчас!
- Так что же, - крайне удивилась Лизанька, - вы российский трон занять вовсе не собираетесь?
- Да нет уже больше никакого трона. У нас свободное государство рабочих и крестьян. Ох, да ты, правда, что знаешь-то об этом… Только то, что от родни слышала, а они сами не много поняли… Бесклассовое общество, понимаешь? Это значит, никому и не нужно править, люди сами собой правят.
- Как это? Разве так бывает? А я думала, Ленин правит.
- Нет, Ленин не правит, а… управляет, направляет… Он ведь не царь, и даже не президент, как у французов, и не собирается им становиться. Это сложно объяснить, я сам не сразу понял, да и теперь не уверен, что понял правильно… - он осторожно пошевелился, устраиваясь на подушке поудобнее, Лизанька моментально кинулась помогать, - но вот подумай ещё о чём. Царь, все привыкли, что царь правит… а много ли при том о самом царе думали? Что он хоть и при власти и всё вокруг вроде как ему принадлежит, он тоже не свободен. Он, может, совсем и не хочет править? Он, может, и таланта не имеет, ни правителя, ни полководца? Вот, ты про царя Ивана вспомнила, так ведь после него оставшийся сын Фёдор, тот, что один живой остался, телом и духом был немощен и наследника не оставил. Оттого ведь и пришли на Русь поляки, что много распрей было в народе, считать ли Годунова новым царём… Потом после Петра Великого что было, вспомни… Если бы хотя бы за обыкновение было царя выбирать, из самых достойнейших - оно б и то это было правильней. Говоришь, меня на трон… Сама представь, вот это меня всего лишь толкнули, ещё хорошо, что я в пальто был, оно удар смягчило… И то я теперь лежу и мне шевелиться больно. Зачем же стране такой царь? Или вот, ты сказки читала? Там какой-нибудь Емелюшка или Иванушка-дурачок может на царской дочери жениться, но так ведь только в сказках бывает. Если царскому сыну или дочери выбор и даётся, то выбор всё равно небольшой, только из равных, а если никто сердцу не мил? Говорят, что это жертва такая на благо страны… А в чём же благо? Уступить трон тому, кто лучше справится - вот это б было во благо…
- Да, вот я то ещё хотела спросить, есть ли у вас какая-нибудь Марина…
- Нет, никакой Марины у меня нет.
- Да, - заметно повеселела Лизанька, - наверное, очень даже хорошо, что вы никакой не Цесаревич. Ведь тогда б мне с вами никогда не познакомиться…
А на следующий день у него были гости. Те гости, которых он всегда с нетерпением ждал, но на сей раз не ждал, что в такие бурные для общества дни у них найдётся время на него. Ясь, как видно, уже знал, что Тосек заболел, он принёс ему горсть конфет и маленький красный флажок, который, похвастался, смастерил сам, и сидел, держа обеими ручонками его ладонь и восторженно лопоча на ещё очень ломаном русском, как красиво было на площади - от множества красных знамён и растяжек казалось, что промозглый день становится теплее, не таким пронизывающим был ветер и не таким колючим мокрый снег. Бабушка Лиля позвала всех пить чай, и мать, смеясь, потащила упирающегося Яся из комнаты, обещая, что он к Тосеку ещё вернётся.
- Мне жаль, я не смог присутствовать.
- Ничего. Это только один пропущенный праздник, их ещё много будет в твоей жизни.
- Это не известно точно. Может быть, следующей такой травмы я не переживу…
- Ну, вот так думать точно не надо. Тебе ведь стало лучше после переливания? Кстати, я слышал, мать и брат Лизаньки спрашивали у доктора, могут ли они тоже дать тебе свою кровь. Это было бы достойной благодарностью за то, что вы для них сделали… Конечно, Лилия Богумиловна права, в том, что вам стоило бы устроить хорошую выволочку. Но объективно, вы всё-таки молодцы. Может быть, тебе лестно будет узнать, что вы помогли задержать преступника, который один из всей банды оставался ещё на свободе. Добили, так сказать, до полного счёта. Великим умом он, может быть, не блещет, зато мастер менять внешность и красноречиво врать, за счёт чего и облапошивал доверчивых граждан, чаще всего женщин, на них его обаяние лучше действовало. А главное - женщины часто стыдятся жаловаться, признаваться в своей ошибочной доверчивости. Но такой хитрости часто сопутствует самомнение, избегая столько времени ареста, он потерял осторожность. И так просто и бесхитростно придумано - переписываться через прачку… Далеко не предел совершенству, конечно. У нас между женской и мужской гимназиями переписка шла через учительские галоши.