- Умный какой! - возмутился Айвар.
- Спрашивай, чего нас двоих послали, и еды на неделю с собой не дали! Тут на целый отдел работы…
- У меня? Бумаги? - искренне удивилась Миреле, - я слепая!
- Кто на нас донёс-то? - тихо и как-то непринуждённо спросил вставший в дверном проёме Леви, так что обыскивающий совершенно на автомате ответил:
- Соседи у вас больно хорошие, видать.
- Быть не может, - пробормотала Миреле, - мы со всеми соседями в мире.
- Ну значит, не со всеми.
- Саш, ты только не забывай, - донёсся из коридора голос Айвара, - всё обратно как было, складывать. Вот прямо совсем всё. Девушка незрячая, ты переместишь что-то - и она ориентировку потеряет.
- Не учи учёного, а? Листай там свои книжки… Только листай, а не читай…
Алексея и Ицхака происходящее, кажется, даже забавляло. Алексей для такого случая поднялся с постели - чтоб не подумали тоже, что он что-нибудь под собой прячет, и при поддержке Ицхака ходил из комнаты в комнату, наблюдая за обыском.
Известно, обыск, который не приносит результатов, и настроения хорошего не прибавляет. Тем более что и потери уже были - как ни осторожничали, рассыпали одну коробочку с бисером и расколотили одну из поделок Леви.
- Чаю вам, быть может, передохнёте? - робко предложила Миреле.
- Да подьте вы с чаем… Передохнем мы тут, это уж точно…
- Да ведь в прошлый раз уже вроде бы выяснилось всё, сколько уж времени прошло! Да и чего б нам против властей измышлять, чего б тогда отдельным большевикам к нам в гости захаживать?
Алексей, пока никто не видел, выразительно показал Ицхаку кулак, одними губами предупреждая, чтоб не ляпнул опять что-нибудь про родство…
Вскоре дело выяснилось, однако же. Узнали, что арестовали Лизанькину тётю Полю. Оказалось, по её это наводке тот мошенник вышел на Лизанькину семью. Тётю Полю, стало быть, давно злило, что семья сестрицы живёт у них на иждивении, а она одна на всю семью работает, да ещё побрякушки свои сестра наотрез продавать отказывается. Вот и рассчитывала сундучок у неё изъять и украденное потом поделить - хоть половина, да хоть четверть, это деньги будут немалые. Когда подельника схватили, тётя Поля мигом смекнула, что он её выдаст, а значит, надобно себя обезопасить, на кого-то другого подозрения перевести. Она и подговорила Лизаньку, бывавшую в гостях у соседей теперь не каждый день, так через день, положить там где-нибудь под ковёр или в книжку какую ею же собственноручно составленную опись сестриных драгоценностей да стащенный ею когда ещё мелкий браслетик, рассчитывая, что глупая, доверчивая девочка тётину просьбу исполнит безропотно. Заглянув раз в Лизанькин дневник, который она знала, где хранится, она узнала о её дружбе с соседскими мальчиками, вот и смекнула выставить так, якобы Лизанька проболталась им про драгоценности матушки. Но Лизанька оказалась вовсе не такой дурочкой, как тётя считала. Ничего подкидывать она не стала, опись порвала и выкинула, собираясь потом сказать, что потеряла, а браслет вернула маме - так-то всё и вскрылось понемногу.
- Вот те и родня! - дивилась Лилия Богумиловна, замешивая квашню, - что нужда с людьми делает… Да и какая нужда? Были б умнее - так получше б жили… и то сама вместе с мамашей сестру запугивала, так что она и из дома лишний раз выйти боялась, а потом обижалась, что она не работает…
Теперь-то, конечно, всё переменилось. И Евлампия Тихоновна, и её сестра Ася, и старшая дочь тёти Поли Катя пошли работать - тётя Ася так в школу, учительница из неё вышла неважнецкая, но по трудным нынешним временам и то хлеб, Катя - в помощницы к той самой прачке Матрёне, а мама Лизонькина в швеи, потому как шить она всё-таки неплохо умела. И сданных драгоценностей, посомневавшись и попереживав, решила, что не жаль.
- Но ты посмотри, змея! - возмущался Ицхак, - то ли мы ей что дурное сделали? И ведь поверили ж ей…
- Да не так уж и поверили, - возражал Алексей, уже свои комментарии по делу получивший, - ощущение, что темнит тётка, говорят, сразу было. Но отработать ведь всё надо, есть заявление - значит, надо, хотя бы на всякий случай, проверить. На её только беду, Лизанька не глупой и не подлой оказалась. Хотя и тогда бы, думаю, разобрались, ведь почерк же в той описи не кого-нибудь из нас и даже не Лизанькин был…
Год заканчивался спокойно. Алексей к декабрю вполне, как выражалась Лилия Богумиловна, ожихрился, и они с Ицхаком, а иногда и Леви и Миреле выходили под её присмотром во двор, после недолгой оттепели участвовали с ребятишками в постройке снеговиков, но к горке их старушка, не желая искушать судьбу, всё-таки не подпускала.
========== Зима-весна 1919, Ольга ==========
Зима-весна 1919, Нижний Новгород
Это было ещё в начале декабря, на одном из обычных сначала их вечеров, присутствовало только два новых лица - старый друг Андрея Леонид, вернувшийся в родной город из деловой поездки, затянувшийся долее, чем он рассчитывал, и его мать Анна Сергеевна, прежде на вечерах у Андрея никогда не бывавшая, хотя близким другом семьи прежде была. Но была она, по преимуществу, подругой матери Андрея, и после её смерти, и после кончины собственного мужа, замкнулась в себе и вела очень затворническую жизнь. Теперь же, когда единственный сын вернулся из долгой поездки, она, не желающая расставаться с ним сколько-нибудь надолго и понимая, что молодой человек, при всей своей сыновней любви, не готов был сидеть целыми днями подле неё и держать её за руку, волей-неволей стала выходить с ним в люди. Ольга, слышавшая некоторые отзывы об Анне Сергеевне, в основном сводящиеся к тому, что она «очень несчастна», была исполнена сострадательного нетерпения увидеть женщину, жизнь которой теперь составляют вечный траур, посты и слёзные молитвы, и по возможности выказать ей своё душевное участие. Анна Сергеевна, впрочем, оказалась женщиной совершенно обыкновенной, и не в трауре, а даже несколько принаряженной, довольно болтливой и, вследствие, верно, своей долгое время изолированной жизни, сентиментальной и глуповатой. Ольга её сразу очаровала по всем статьям, и она аккуратно (а иногда и не очень) выясняла у Аделаиды Васильевны возможность сосватать прелестную девушку за её Ленчика. Ольга улыбалась, размышляя, как удалось этой женщине сохранить такую чистую наивность и незамутнённость при том, что сын её - юноша более чем самостоятельный и со своими взглядами, куда, пожалуй, самостоятельней и резче Андрея. Приятной наружности, являющей довольно сильный контраст с Андреем - черноволос, кудряв, несколько худощав, гладко выбрит, умный, ироничный, порой, не отнять, несколько циничный во взглядах и выражениях, он привлёк к себе внимание существенной части женской половины собрания - но, конечно, не Ольги. Она бы и рада, с грустью думала она, слушая его едкое и остроумное описание знакомства с какой-то почтенной семьёй, не то банкира, не то учредителя чего-то, ужины в этом семействе и совместные прогулки по набережной, «если это убожество позволительно так называть», увлечься этим Леонидом, не непременно серьёзно увлечься, конечно, всё же многие черты в нём ей с первого знакомства не вполне импонировали, но хотя бы мочь сравнивать его с Андреем… Увы, и сравнивать не хотелось. Она могла с интересом слушать этого молодого человека и могла изредка в чём-то с ним согласиться, а в чём-то, если была компетентна, поспорить, но никаких чувств к нему, даже самых поверхностных, не ожидалось.
Становиться гвоздём программы Леонид ни в малейшей мере не стремился, он пришёл узнать, как дела у его старых приятелей и просто отдохнуть от забот в обществе ровесников, да заодно немного развеять мать, «заплесневевшую уже у себя там в четырёх стенах», но поскольку получалось так, что за последние года два Леонид путешествовал по миру больше, чем большинство собравшихся за всю жизнь, разговоры так или иначе централизовались вокруг него. О, вы были в ***, в самом деле? И как там? - Грязь, скука, не на что смотреть. О, вы были в ***? Правду говорят, что большевики навели там какой-то совершенно ужасный порядок? - Наверняка, любезная Ксения, потому что прежде там никакого порядка не было. Вполне возможно, что для этого города любой порядок ужасен. А правда ли, что в *** большевики… - Нет, это неправда. К сожалению. Возможно, так и стоило бы сделать…
- Ленчик, дорогой, мне не нравится, когда ты так говоришь! Будто ты заделался радикалом!
- Вы так это говорите, матушка, как будто это что-то плохое! но нет, по нынешним временам это даже уже… несвоевременно. Но, матушка, даже вы не можете не согласиться, что для всего, что происходит, нужны какие-либо причины, и в том, что происходит сейчас, как бы вы это ни оценивали, положительно или отрицательно, повинны ошибки прежнего порядка… точнее, отсутствия порядка, как я уже говорил.