Реин еще помнил те времена, когда он мог увлечь любого омегу в столице. Теперь от былой привлекательности не осталось ничего. Темные волосы до лопаток, раньше постоянно распущенные, были собраны в хвост, серые глаза как будто потускнели за шесть лет, взгляд ожесточился. Кривой шрам, рассекающий лицо по лбу через левый глаз до уха, мелкие шрамы от палицы на левой щеке – все это было изучено им еще в госпитале, когда он, после длительного лечения, наконец снял бинты. Тогда это было не так критично, главное, выжил. Но сейчас альфе казалось, что лучше бы ему тогда умереть.
Медленно проведя двумя пальцами по косому шраму, Реин вспомнил взгляд Эйлона. Тот смотрел на него без отвращения или страха, как будто бы и не было всех этих отметин. Он словно не замечал этого уродства и улыбался. Воистину необычный омега.
Альфа еще раз прошелся по комнате, привыкая к новому временному месту жительства. Кинул на себя последний взгляд в зеркало, поправляя рубаху, и, глубоко вздохнув, отправился обратно на кухню.
Эйлон что-то тихо напевал себе под нос, но сразу стушевался и замолк, увидев Реина, стоящего в дверях. Он был таким худым и хрупким, что альфа невольно чувствовал желание защитить его. Уютный и домашний, такой, о котором всегда и мечтал Реин. Но он ведь не мог думать, что понравится этому омеге? Скорее всего, его альфа погиб на войне, иначе, чем объяснить его отсутствие? Тогда сердце Эйлона отдано ему, а соперничать с мертвым…
– Садитесь за стол, Реин. Я вижу, вам немного тяжело стоять, – альфа изумленно посмотрел на омегу. За все время нахождения в этом доме он не хромал и ничем не выдавал себя. – Пусть я не лекарь, омеги ведь не могут быть врачевателями, но я многое знаю. Мой отец лечил людей.
Реин сел и с уважением оглядел молодого парня. Действительно, он не встречал ни одного омеги-лекаря, их не принимали в Академию для обучения. Возможно, если бы не излишняя омежья впечатлительность, ранимость, что-то было бы по-другому. Но чаще всего врачевателями были беты, реже – альфы, но исключительно пожилые. Ведь не каждый молодой здоровый альфа сможет долго находиться, например, при течном омеге, сдерживая свои инстинкты.
Обычно, сами омеги не стремились к врачебному делу, хотя основы знал каждый – мало ли, какая жизненная ситуация, да и войны бывали довольно часто. И такие традиции бытовали в городе, так что же говорить о деревне, где обычаи чтут превыше государственных законов?
– Вы так не удивляйтесь, омегам же не возбраняется быть травниками. Вот, пока помогал отцу, выучился, – улыбнулся Эйлон, ставя перед альфой тарелку. Все то же вяленое мясо, но на этот раз невероятно аппетитно пахнущее, аккуратно порезанные овощи и кусочек ароматного хлеба. А еще чаша с молоком, по которому он так соскучился.
– Я бы хотел заварить вам отвар из амники, эта трава облегчает боль. Вы не против?
– Как я могу быть против? – Реин с благодарностью посмотрел на омегу и улыбнулся. – Спасибо вам большое.
Эйлон смущенно улыбнулся и, пробормотав что-то себе под нос, быстро скрылся из кухни. Альфа слышал, как омега что-то крикнул Халену, видимо, подключая его к своей деятельности. В груди сразу же разлилось приятное тепло, и все проблемы улетучились. Мир словно бы сократился до одного небольшого дома, который, несмотря на свои размеры, смог вместить в себя целую Вселенную. Что может быть лучше чужой, но такой трогательной заботы?
Уже через минуту омега стоял рядом с совсем небольшой дымящейся кружкой, осторожно, чтобы не обжечься, пробуя варево. Удовлетворившись полученным результатом, он еле заметно кивнул сам себе, и поставил чашу.
– Вот, выпейте после еды ровно половину, оставшуюся – на завтрак, – серьезно проговорил он строгим тоном, не терпящим возражений, став похожим на настоящего врачевателя. – Завтра я сделаю вам еще, сейчас уже поздно, а за амникой нужно идти в лес. И… что же вы не едите? Невкусно?
– Нет, что вы! – Реин удивленно посмотрел на Эйлона. Тот был всерьез взволнован.
– У вас пропал аппетит из-за болей? Или вы уже покушали? О Боги, я же совсем не поинтересовался у вас, что вы хотите и не хотите!
Омега продолжил бы сокрушаться, но замолчал, как только альфа начал тихо смеяться. Густой добрый смех наполнил собой кухню, и Эйлон сам не смог сдержать улыбки, несмотря на то, что слабо понимал, отчего его гостю так весело. А Реин уже не помнил, когда он в последний раз так искренне смеялся.
– Эйлон, простите меня, конечно, – начал он, отсмеявшись, но продолжая улыбаться, – я не понимаю, о чем вы так беспокоитесь. Мне кажется, из нас двоих я должен быть весь на нервах, потому что вы хозяин положения, вы можете выгнать меня в любую минуту, – омега широко раскрыл глаза. – Да-да, не удивляйтесь. Я очень благодарен вам за все, что вы делаете для меня, и не представляю, как могу отплатить вам. Прошу вас, не волнуйтесь по пустякам. Еда очень аппетитно пахнет, но начинать без вас было бы невежливо с моей стороны.
Щеки омеги предательски заалели, а он сам опустил взгляд. Сейчас альфа чувствовал себя старше лет на десять как минимум, хотя на вид Эйлону было примерно двадцать два. Но Реин не был уверен в этом возрасте, потому что тот был слишком хрупким, и, по незнанию, можно было дать ему как семнадцать, так и двадцать пять. Спрашивать было бы не тактично.
– Мы с Хали ужинали раньше, но я посижу тут с вами, – Эйлон хотел было добавить «если вы не против», но передумал. Ведь альфа наверняка скажет ему, чтобы он делал так, как хочет. А признаваться в своем интересе не хотелось.
– Тогда спасибо этому дому, – Реин улыбнулся и с аппетитом принялся за еду. Он был достаточно голоден, работа отнимала много сил, а кормили их недостаточно сытно. Омега уселся напротив него, с улыбкой наблюдая за активно жующим альфой. Это было, наверное, выше всех похвал, Эйлон будто чувствовал, что Реину все очень нравится. Словно бы эмоции могли быть заразны.
– У вас очень смышленый сын, – проговорил разомлевший в тепле альфа несколько позже, когда расправился с едой и медленно наслаждался молоком. Пока он жил в старом сарае, их поили исключительно водой и чаем из примитивных травок.