- Мы победили! - прошептал Дусс мне на ухо. В голосе его слышались истерические нотки. - Мы можем оставить здесь небольшой гарнизон и уйти! Уйти на юг, к теплым ваннам и чистым одеждам! Мягким постелям! К еде! О, боги моих предков! К женщинам! У Вандока нет сил для новой атаки. Он проиграл.
- Вы можете уморить его голодом? - спросил я снова. Я не стал добавлять: "Не уморив при этом голодом и себя?", но подумал это, и Дусс это понимал. Только сильный гарнизон сможет предотвратить попытку прорыва.
- Наверняка. Мы запрем его, перекрыв этот конец ущелья.
- Действительно так? У него полным-полно конины. Погода тоже долго не продержится. Что, если случится оттепель?
Дусс молча смотрел на меня в упор. Потом посерьезнел и вздохнул, сдаваясь.
- Будет оттепель или нет, сам Вандок может бежать. Ему придется бросить лошадей и раненых, но сам он может одолеть перевал и вернуться в степи.
- А на следующее лето?
- Он вернется, или мы сами нагрянем к нему... Гомер, мы не можем продолжать погоню! Люди валятся с ног! Передышка необходима нам так же, как Вандоку.
Правда? Конечно, обеим сторонам нужны были отдых и перегруппировка. Однако учитывая то, что обе армии практически не могли сражаться на такой не приспособленной для этого местности, Вандок выигрывал от передышки гораздо больше. Он выигрывал еще и потому, что мог в будущем рассчитывать на свежие силы, тогда как страна Верна лежала в развалинах. Уйти сейчас означало бы провалить и эту кампанию, и следующую.
Обдумав это, я понял, что имел в виду Дусс. Альтернатива была еще хуже. Сейчас важен только Вандок, и он почти наверняка сможет уйти. Для Верна попытка преследования - вести измотанную армию без запасов продовольствия через зимние горы в земли неприятеля - почти верное самоубийство. Он рисковал всем, а что получал взамен? Лиги пустой травы? Там не было ни городов, чтобы их разрушить, ни замков, чтобы брать их штурмом. Вандок может раствориться в степях, а может сделать петлю и отрезать вторгшуюся армию от перевалов.
Теперь были заняты все места, кроме одного.
- А что говорит Крав? - спросил я.
Дусс фыркнул.
- Крав - дракон, - только, и сказал он и пошел занять место рядом с братом. Я остался стоять в углу, где никто не обращал на меня особого внимания. Верл сказала Дуссу и Верну, что мне можно доверять, и мне доверяли. Это ее способ отблагодарить меня, решил я. Интересно, какой совет дала она Верну?
Братья поделили богов. Дусс остался Гордуспехом Кравским, а Верн теперь Верноместь Верлийский. Он взял себе бога матери. На отцовского он не претендовал в силу известных причин.
- Давайте решать, - произнес Верн, и разговоры разом стихли. Яснонадежд?
- Гардильф говорит, что нам лучше отойти, - ответил первый. Что-то в его голосе сказало мне, что сам он не обязательно согласен с советом своего бога.
- Многодостой?
- Локир советует нападать, - сказал следующий еще мрачнее.
- Прямоклинок?
Верн спросил всех по очереди. Альгазанийские советники взирали на происходящее с такими непроницаемыми лицами, что это уже говорило о многом. Вскоре стало ясно, что голоса богов разделились поровну, равно как и голоса смертных. И наконец:
- Гордуспех?
Дусс пожал плечами:
- Ясное дело. Крав советует нападать! А что говорит Верл?
С минуту брат молчал. Мысли Верна походили на льдины - такие же неспешные и неотвратимые. Потом он встал, и его рост и зимние одежды превратили его в настоящего великана. Я гадал, что сейчас будет. Люди не встают, чтоб объявить об отходе. Верн был боец по натуре.
Он обвел всех тяжелым взглядом кулачного бойца.
- Верл сказала, что все дело в Холе. До сих пор Хол не вмешивался. Малым богам не дано знать, вмешается ли он в это и если вмешается, то как. Она сказала, что вопросы жизни или смерти должны решаться смертными. Вы поделились поровну, и боги тоже. Кто-то должен разрубить этот узел. Оспаривает ли кто-нибудь мое право?
Кто-то начал говорить и осекся под тяжелым взглядом вождя.
- Отлично, - подытожил Верн. - Я говорю, что отступлением войны не выиграть. С рассветом мы войдем в ущелье. Мы будем преследовать врага до тех пор, пока у нас есть враг. Мы будем биться до последнего человека, на чьей стороне бы он ни оказался.
Он не сделал паузы, чтобы дать им выразить свою радость. Это было не в его духе. Точно так же, приняв решение, он больше не слушал никаких доводов против. Он начал говорить о насущных делах: о построении обоза, о шатрах, о снабжении войска. Я вглядывался в окружающие его лица. Я увидел на них мало восторга, гораздо больше страха, сомнений и злости. Дусс и несколько других просто сморщились в отчаянии. И это высшие офицеры! Если Верну удастся повести завтра армию в бой, ему придется делать это исключительно силой воли.
В чем-то он не уступал своему отцу.
На следующее утро освободительная армия, несмотря на пургу, втянулась в Кладбищенское ущелье, заполнив его от края до края. Потери с обеих сторон были значительны, но погода и рельеф не давали возможности использовать кавалерию. Пеший строй, как приливная волна, гнал варваров перед собой. К наступлению темноты варвары остались без своих скакунов и пытались уйти, карабкаясь по склонам на четвереньках. Верн со своими воинами преследовал их.
Потом тучи рассеялись, и битва продолжалась при лунном свете, постепенно перемещаясь все выше, на ледник. Стало заметно холоднее. Пальцы примерзали ко льду и металлу. Люди срывались в трещины. Многие падали в снег и замерзали. Настоящего боя уже не было. Варвары бежали, повстанцы преследовали, и этому, казалось, не будет конца.