— Элизабет, впусти меня. — Я знаю, он стискивает зубы.
Я бросаю взгляд на Кейт и качаю головой. Он уничтожит маму, как и обещал, если она хоть раз встанет у него на пути, а сейчас, безусловно, такая ситуация.
Кейт берет с подноса еще один бокал и небрежно направляется к двери.
— Элизабет, впустите его, вы ни за что его не остановите. Этот мужчина — носорог.
— Нет! — Мама упирается в дверь, будто это сработает. Она должна бы уже понять это, даже после непродолжительного знакомства с ним. — Он не... ох!… Джесси Уорд!
Я улыбаюсь про себя, наблюдая, как мою решительно настроенную маму слегка сдвигают назад, приподнимают в воздух и аккуратно ставят в сторону, открывая Джесси доступ ко мне. Она поправляет платье и прическу, не переставая бурчать на моего вызывающего мужчину. Я перевожу взгляд на открытую дверь. Его глаза — зеленые озера желания, и они пристально изучают меня; его лицо ничего не выражает, челюсть покрыта щетиной. Мой голодный взгляд медленно ползет по его полуобнаженному телу, он стоит передо мной в одних свободных шортах, его твердая грудь влажная, а волосы потемнели от пота. Он снова бегал.
— Так! — рявкает мама. — Ава, прикажи ему уйти! — Она недовольна.
Я снова смотрю ему в глаза.
— Все в порядке, мам. Просто дай нам пять минут.
Его глаза сверкают одобрением, когда он терпеливо ждет, пока мама смягчится и оставит нас. Мама не ценит этот маленький жест, насколько он нехарактерно почтителен. Джесси будет обладать мной, где и когда ему заблагорассудится, так что тот факт, что он физически не удалил маму из комнаты, является довольно неожиданным. Он уничтожает, но мог бы сделать это жестче.
Краем глаза вижу, как Кейт подходит к маме и берет ее за руку.
— Да ладно, Элизабет. Всего несколько минут не повредят.
— Это традиция! — спорит она, но все равно позволяет Кейт ее вывести. Я слегка улыбаюсь. В моих отношениях с Джесси нет ничего традиционного. — Что это за синяк у него на груди? — слышу вопрос мамы, когда ее выталкивают из комнаты.
Дверь закрывается, и мы сохраняем наш интенсивный зрительный контакт, никто долгое время ничего не говорит. Я наслаждаюсь зрелищем — каждой отточенной мышцей, каждым идеальным дюймом безупречной красоты.
Наконец, он нарушает молчание.
— Я не могу оторвать глаз от твоего лица.
— Нет?
Он слегка качает головой.
— Если я это сделаю, то увижу на тебе кружева, не так ли?
Я киваю.
— Белые?
— Цвета слоновой кости.
Его грудь слегка вздымается.
— И ты выше, значит, на тебе каблуки.
Я снова киваю. Если его глаза оторвутся от моего лица, моя прическа, макияж и нижнее белье может оказаться в опасности. А также в опасности может оказаться наш строгий график. В любой момент придет Тесса, чтобы проверить, готова ли я, а потом проинструктировать, сколько шагов и сколько времени мне потребуется, чтобы добраться до летней гостиной.
Джесси несколько раз моргает, и я знаю, что он никогда не устоит перед тем, чтобы взглянуть; лучше ему контролировать себя, когда он увидит меня полностью, и мне тоже лучше контролировать себя. Это тяжело. По его виску стекают капельки пота, мерцающими бисеринками следуя по шее, твердой груди, рельефам пресса и исчезают за поясом шорт. Я двигаюсь, когда его глаза отрываются от моих и лениво скользят вниз по моему телу, его грудь вздымается все сильнее, пока взгляд совершает свое путешествие. Я вся дрожу, желая контролировать реакцию тела на его совершенство, но в то же время желая, чтобы он взял меня здесь и сейчас.
— Ты только что уничтожил мою маму. — Пытаюсь скрыть похоть в голосе, но, как всегда, с треском проваливаюсь. Перед этим мужчиной невозможно устоять, особенно, когда он смотрит вот так — когда его глаза полны признательности.
Я делаю свой ход раньше, чем он. Медленно иду к нему через комнату и останавливаюсь рядом с его покрытым потом телом, затем перевожу взгляд на его полные губы. Его дыхание учащается.
— Она стояла у меня на пути, — тихо говорит он, тяжело дыша.
— Это плохая примета. Ты не должен видеть меня до свадьбы.
— Останови меня. — Он наклоняется и его губы нежно прижимаются к моим, но он не касается моего тела. — Я соскучился по тебе.
— Прошло всего двенадцать часов. — Мой голос хриплый и манящий, хотя я знаю, что не должна поощрять контакт, когда он — твердая, мускулистая, потная громада, а я стою в кружевах цвета слоновой кости, с идеальной прической и макияжем.
— Слишком долго. — Он медленно проводит языком по моей нижней губе, вытягивая из меня тихий стон. Я тут же борюсь с естественным инстинктом обхватить его широкие плечи. — Ты выпила, — мягко обвиняет он.
— Один глоток. — Он как ищейка. — Мы не должны этого делать.
— Ава, ты не можешь говорить подобные вещи, выглядя вот так.
Он прижимается к моим губам, языком выискивая вход, побуждая мои губы раскрыться и принять его. Его жар избавляет меня от нервозности; все забывается, когда он заявляет на меня права, но все еще держит руки при себе. Наши языки — единственный контакт между нами, но такой же всепоглощающий, как и всегда. Я переполнена чувствами, разум взбудоражен, а тело молит о нем. Но Джесси просто продолжает медленные, плавные движения языком, время от времени отстраняясь, чтобы подразнить мои губы, прежде чем снова погрузиться в мой рот. Я стону от его изысканного темпа, неизбежный электрический разряд пронзает меня меж бедер, пока он изящно поклоняется мне.
— Джесси, мы опоздаем на свадьбу. — Мне нужно остановить это, прежде чем один из нас перейдет черту. Это могу быть я.
— Не говори мне перестать целовать тебя, Ава. — Он кусает мою нижнюю губу и медленно тянет ее сквозь зубы. — Никогда не говори мне перестать целовать тебя.
Он опускается на колени и берет меня за руки, притягивая к себе. Я скидываю туфли и присоединяюсь к нему. Он некоторое время наблюдает, как его большие пальцы кружат на моих ладонях, прежде чем поднять свои великолепные зеленые глаза, чтобы посмотреть на меня.
— Ты готова сделать это? — тихо спрашивает он.
Я хмурюсь.
— Ты спрашиваешь, хочу ли я все еще выйти за тебя замуж?
Его губы слегка приподнимаются.
— Нет, у тебя нет выбора. Я спрашиваю, готова ли ты.
С трудом сдерживаю легкую улыбку на его откровенность.
— А что, если я скажу «нет»?
— Ты этого не скажешь.
— Тогда зачем спрашивать?
Его губы растягиваются в застенчивой улыбке, и он пожимает плечами.
— Ты нервничаешь. Я не хочу, чтобы ты нервничала.
— Джесси, я нервничаю из-за места, где выхожу замуж.
Его улыбка сникает.
— Ава, обо всем позаботились. Я сказал тебе не волноваться, значит, не волнуйся.
— Не могу поверить, что ты убедил меня сделать это.
Опускаю голову, чувствуя себя немного виноватой из-за сомнений, что он сдержит свое слово. Я точно знаю, почему мы женимся в «Поместье». Потому что нет очереди или других задержек, которые пришлось бы решать. Здесь он может без промедления повести меня к алтарю.
— Эй. — Он приподнимает мой подбородок, заставляя взглянуть в его до боли красивое лицо. — Прекрати сейчас же.
— Прости, — бурчу я.
— Ава, детка, я хочу, чтобы ты лелеяла сегодняшний день, а не выпрыгивала из трусиков из-за того, чего никогда не случится. Ничего не произойдет. Они никогда не узнают, обещаю.
Я отмахиваюсь от беспокойства и улыбаюсь, чувствуя себя лучше, услышав его ободряющие слова. Я ему верю.
— Хорошо.
Наблюдаю, как он встает и подходит к большому комоду, достает что-то из ящика и возвращается через несколько мгновений с банным полотенцем. Я хмурюсь, когда он опускается на колени и вытирает лицо, затем ерошит влажные волосы, и они падают ему на лоб.
Он раскрывает объятия.
— Иди сюда, — тихо требует он, и я, не теряя времени, забираюсь к нему на колени и позволяю обнять себя, щекой прижимаясь к его груди через полотенце
— Так лучше? — спрашивает он, притягивая меня ближе.
— Намного лучше, — бормочу в полотенце. — Я люблю вас, мой Лорд.
Я ухмыляюсь.
Чувствую, как он слегка трясется подо мной, — легкий намек на тихий смех.
— Думал, я твой бог.
— И это тоже.
— А ты моя искусительница. Или ты могла бы стать моей Леди Поместья.
Резко отстраняюсь от его груди и вижу, что он ухмыляется.
— Я не собираюсь быть Леди секс-поместья!
Он смеется и рывком притягивает меня обратно, наслаждаясь поглаживанием моих блестящих волос, и глубоко и удовлетворенно вздохнув.