— Очень интересно. Разрешите снять перед вами шляпу. Но все же, капельку чего вы добавляли во все блюда, приготовленные для ваших мужей?
— Капельку моего мастерства. Только это, ничего другого. Кто устоит? Тем более такие люди, как Вессер и Шалон. Три-четыре раза в день я угощала их этими вкусными и сытными кушаньями. Умело комбинируя сочетания этих блюд, я откармливала моих мужей, как рождественских гусей. Сытная еда располагала их ко сну, а после сна я им преподносила еще более вкусное блюдо. Они поглощали много вина, чтобы разжечь аппетит. В их возрасте такое означало — верный путь к смерти.
Инспектор Мирон задумчиво смотрел на разрумянившуюся от легкого волнения мадам Шалон.
— А что же любовь? Простите меня, мадам Шалон, вы сами поинтересовались моими познаниями в этой области.
— Питательная, вкусная пища предрасполагает к любви, вернее к тому занятию, которое они называли любовью. Я всегда была готова помочь им в этом, и я никогда не препятствовала им искать разнообразия в любовных развлечениях с малолетними. Вот так я и помогала им подойти к финишу. Господин Вессер показал время: пятьдесят семь лет, месье Шалон пришел позже, в шестьдесят пять. Вот и все, что я могла вам рассказать.
Отзвучало искреннее признание красивой, благородной женщины с очаровательным бюстом и ясными, как морская вода, глазами. Спокойная тишина царила в гостиной, за широким окном которой исходили ароматами садовые цветы, и где-то вдали манило своей гладью, чуть более синей, чем глаза мадам Шалон, Средиземное море.
Инспектор Мирон взволнованно поднялся с места и подошел к мадам Шалон.
— Прошу вас поехать вечером со мной в Ниццу, мадам Шалон.
— В комиссариат?
— О нет, мадам Шалон! Я повезу вас в казино. Я хочу пить с вами шампанское и слушать музыку.
— Но, простите, инспектор Мирон…
— Мадам, я холост. Мне сорок четыре. Я нравлюсь женщинам, мадам Шалон, по крайней мере, они это говорили мне. Это шутка, мадам, вы меня поняли. Мадам Шалон, у меня кое-что отложено на черный день. Не слишком много, но все же… — Он проникновенно посмотрел в ее глаза, бережно взял ее руку. — Я согласен умереть, мадам Шалон.
Мадам Шалон не отвела глаз. Взволнованный инспектор Мирон стоял перед ней в ожидании. Он старательно подавал себя в лучшем виде: развернул пошире свои, впрочем и так широкие, плечи, набрал в грудь воздух, подтянул живот. Он нравился ей. Нет, он, конечно, нравился ей.
— Месье Мирон, — ласково ответила она, — месье Мирон, вкусная еда, когда ею не злоупотребляют, не обязательно приводит к роковым последствиям. Я разрешаю вам поцеловать мне руку.