— У меня находится человек, который утверждает, что вы должны ему 10 миллионов долларов, — сказал директор центральной разведки.
Норт заявил, что на швейцарском счете осталось только 30 тысяч долларов.
— Скажите ему, что долг он может получить с иранцев или израильтян.
Кейси безуспешно пытался связаться с Мизом. Он позвонил Дону Ригану и сказал ему, что имеется срочное дело для разговора. Риган согласился заехать в Лэнгли на пути домой на обед. На седьмом этаже Кейси ничем не выдал своего состояния и с бесстрастным лицом спросил, что происходит и что собирается предпринимать президент. Риган выдавил: раскрыт факт о переадресовке денег «контрас».
— И что вы собираетесь делать? — спросил Кейси. Он стоял непроницаем, беспристрастен.
Риган ответил, что, по его мнению, сделки с оружием для Ирана, как говорят на Уолл-стрит, не принесли США никаких доходов. Учитывая имеющуюся информацию о переадресовке средств, есть план предать все это гласности.
— А вы понимаете, каковы будут последствия? — резко спросил Кейси. — Вы провалите всю иранскую операцию и, возможно, принесете в жертву заложников. Иран придет в ярость от того, что с него слитттком много взяли за оружие. Конгресс будет взбешен, выйдет из-под контроля и, очевидно, прекратит финансирование «кон-трас».
— Будь что будет, — сказал Риган. — Как мы можем спокойно смотреть на весь этот позор? Мы, очевидно, имеем дело с преступлением. Решение принято, назад дороги нет, нет и выбора.
Кейси опоздал на обед в «Метрополитэн клаб», где он должен был встретиться со своей дочерью Бернадетт и Эдвардом Хаймофом, ветераном Управления стратегических служб, писателем, который намеревался написать биографию Кейси. Они договорились о том, что Кейси свяжет его с руководящими сотрудниками ЦРУ, администрацией и президентом.
Когда Кейси прибыл в клуб, его ждали там Хаймоф и Бернадетт с мужем. Зная о разразившемся скандале, Хаймоф сказал: «Будет страшная шумиха».
— Мы справимся с этим, — сказал Кейси доверительно и перевел разговор на книгу. Он останется на своем посту до конца президентского срока и что-нибудь постарается сделать, чтобы Хаймоф в течение последних шести месяцев 1988 г. мог регулярно бывать в ЦРУ с целью сбора информации. А пока ему следует сосредоточить внимание на других периодах его жизни: работе в Управлении стратегических служб в качестве инвеститора, писателя и в комиссии по ценным бумагам и биржам. Он хочет, чтобы дело продвигалось вперед. Рождественские праздники он собирается провести в своем доме на Палм-Бич и согласен, чтобы Хаймоф приехал к нему и записал на пленку несколько интервью.
— Билл, а что вы собираетесь делать после смены хозяина в Белом доме?
— Возвращусь к адвокатской практике, — сказал Кейси, — займусь инвестициями капитала.
Работа на правительственной службе убедила его в том, что небольшие частные предприятия могут действовать эффективно. Он также сказал, что собирается написать свою автобиографию.
— Папа, — сказала Бернадетт, — ты должен написать книгу. На следующий день, во вторник 25 ноября, в 6 часов 30 минут утра Кейси позвонил Мизу и попросил его заехать к нему по пути на работу. Кейси хотел знать, что происходит. Миз объяснил;
— Пойндекстер уходит. Обо всем будет рассказано общественности.
Кейси заявил, что он соберет все необходимые документы и отправит их Мизу.
Затем Миз созвонился с Пойндекстером и попросил адмирала приехать к нему в министерство юстиции. Когда Пойндекстер прибыл, Миз сказал ему:
— Сегодня вы должны подать в отставку.
Министр юстиции также заметил, что, по его мнению, Норт не сделал ничего незаконного.
Пойндекстер вернулся в свой кабинет в Белом доме и попросил принести ему завтрак. Он сел в торец длинного стола для заседаний и тихо сказал своему помощнику по военным вопросам офицеру ВМС Томпсону, что сегодня обратится с просьбой о возвращении на службу в ВМС. Позднее Томпсон скажет: «Из всех лиц, которым приходилось уходить в отставку, адмирал, очевидно, вел себя наиболее достойно».
Вскоре в кабинет Пойндекстера вошел Дон Риган. Он был вне себя.
— Черт возьми, что здесь происходит?
Пойндекстер поправил очки, вытер рот салфеткой и отложил ее в сторону.
— Да, — сказал он, — я думаю, мне следовало бы вникнуть в это дело значительно глубже. Я знал, что Олли что-то делает, но глубоко не разобрался.
— Мне кажется, Джон, что, когда в 9 часов 30 минут вы придете на прием к президенту, вам следует иметь с собой прошение об отставке.